МИФЫ

МИФЫ

(греч. ḿýt́h́óś — предание, сказание, миф)        в литературе, создания коллективной общенародной фантазии, обобщённо отражающие действительность в... смотреть

МИФЫ

МИ́ФЫ (от греч. mýthos — повествование, басня, предание), создания коллективной общенародной фантазии, обобщенно отражающие действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций и одушевленных существ, которые мыслятся первобытным сознанием вполне реальными. Хотя М. (в точном смысле слова) есть повествования, совокупность «рассказов» о мире, это не жанр словесности, а определенное представление о мире; мифологическое мироощущение выражается, вообще говоря, не только в повествовании, но и в иных формах: действа (ритуал, обряд), песни, танца и др. Специфика М. выступает наиболее четко в первобытной культуре, где М. представляет собой эквивалент «духовной культуры» или «науки», цельную систему, в терминах которой воспринимается и описывается весь мир. Позднее, когда из мифологии вычленяются такие формы общественного сознания, как религия, искусство, литература, наука, политическая идеология и т. п., они удерживают ряд мифологических моделей, своеобразно переосмысляемых при включении в новые структуры; М. переживают свою вторую жизнь. Особый интерес представляет их трансформация в литературном творчестве.<p class="tab">Изучение М. в литературе затрудняется тем, что общеобязательное определение границ мифологии не установилось. Часто эти границы связывают с тем, идет ли в повествовании речь о сверхъестественных («мифических») существах — богах, героях, духах, демонах и т. п. При таком понимании изучение М. в литературе сводилось бы прежде всего к выявлению в текстах определённых имен и образов (например, упоминаний греческих богов и героев в сочинениях античных, средневековых и новоевропейских авторов). Более методологически оправдан критерий структуры, тем более что в общепринятую сферу М. входят, между прочим, и вполне обычные реалии жизни человека и природы, лишь особым образом отобранные и наделенные в мифологическом контексте специфическим значением, — например, такие части человеческого тела, как голова, глаз, сердце, фаллос; такие животные, как лев, волк, орел, змея; такие растения, как дуб или омела; даже такие «магические» фигуры и числа, как круг, пентаграмма, крест, 3, 7, 12 и т. п.</p><p class="tab">Ценный анализ М. как «символической формы» дал немецкий ученый Э. Кассирер, указавший, что на определённой стадии развития человечества М. есть единственная и тотальная система, в терминах которой воспринимается весь мир. В отечественной науке опыт Кассирера критически использован двояко, одни исследователи сосредоточили внимание на мировоззренческой цельности мифологии (А. Ф. Лосев); другие рассматривают миф в общем контексте поведения группы людей как систему, моделирующую в умах индивидуумов, входящих в группу, окружающий мир или его фрагменты. В частности, круг литературных мотивов, которые могут квалифицироваться как «мифологические», небывало расширился за счет мотивов, не имеющих в себе ничего фантастического, но выдающих свою связь с т. н. архетипами мифотворческого мышления.</p><p class="tab">Однако здесь возникает опасность потерять четкие границы М. в литературе. В западной науке эта возможность подчас переходит в действительность благодаря стремлению иррационалистов объявить алогическую стихию М. единственной сферой духовного творчества.</p><p class="tab">Мифы и литература. Подобно литературе, М. наделены содержательной образностью: и там и здесь идея дается в нерасчленимом отождествлении с чувственным образом. Но М. бессознательно образны, и это отделяет их от литературного творчества. Иначе говоря, различие состоит в том, что:</p><p class="tab">1) М. — продукт дорефлективного коллективного творчества, в то время как для литературы при ее выделении из фольклора (см. Народное поэтическое творчество) определяющим моментом служит именно субъективная рефлексия автора;</p><p class="tab">2) в силу этого художественная фантазия всегда видит различие между собой как отражением вещей и самими вещами, в то время как в мифе образы мыслятся овеществленными в буквальном смысле слова, и потому сознательное употребление приемов метафоры, аллегории и других тропов и фигур здесь невозможно;</p><p class="tab">3) поэтому литература ориентирована на более или менее автономные эстетические критерии, в то время как мифология еще не знает выделения эстетической сферы из недифференцированной стихии сознания, ибо представляет собой не только первобытную поэзию, но и первобытную религию, науку, философию и т. п. (т. н. идеологический синкретизм).</p><p class="tab">Т. о., литература тесно связана с мифологией, и притом не только генетически — прежде всего через сказку и народный эпос, — но и по типу отражения действительности (содержательная образность). Поэтому вполне естественно, что она не расстается с мифологическими первоосновами и на поздних этапах своего развития, когда уже давно забылось ее происхождение из М., и это относится не только к произведениям с «мифологическими» сюжетами, но также, например, к реалистическому и натуралистическому нравоописательному искусству XIX и XX вв. — мифологические модели и мотивы можно проследить в романах «Оливер Твист» Ч. Диккенса, «Нана» Э. Золя, «Волшебная гора» Т. Манна. Такого рода оперирование с М. никак не исключает реалистичности литературы, тем более что само мифотворчество в свое время давало вполне жизненную картину мира. Однако литература с самого начала не есть мифология; она имеет свои специфические законы, не сводимые к законам комбинирования мифологических архетипов. Это общее соотношение литературного творчества и мифологические традиции дает в истории литературы множество вариантов.</p><p class="tab">Мифы в истории литературы. Различные типы отношений к М. удобно проследить на материале античной литературы. Гомеровский эпос («Илиада» и «Одиссея») отмечает собой грань между общинно-родовым мифотворчеством и дифференцированной духовной культурой классового общества (в этом ему подобны веды, «Махабхарата», «Рамаяна», Пураны — в Индии, «Авеста» — в Иране, Эдда Старшая — в германо-скандинавском мире и др.). Подход Гомера к действительности (т. н. «эпическая объективность», т. е. минимальная доля индивидуальной рефлексий и психологизма), его эстетика, еще слабо выделенная из обще жизненных запросов, — все это насквозь проникнуто мифологическим стилем мировосприятия. Известно, что действия и психические состояния героев «Илиады» и (в меньшей степени) «Одиссеи» постоянно мотивируются вмешательством богов, причем было бы наивно видеть в этом «неумение» Гомера изображать психические процессы: в рамках эпической картины мира боги более реальны, чем слишком субъективная сфера человеческой психики. Ввиду этого соблазнительно толковать гомеровский эпос только как внутреннее порождение мифотворческой стихии (к чему склонялся, например, Ф. Шеллинг). Однако в XX в. наука все решительнее выявляет в гомеровском эпосе элементы «цивилизованной» рефлексии и творческой субъективности: М. у Гомера подвергнуты отбору по чисто эстетическим критериям, не говоря уже о том, что подчас они пародируются и «снижаются». Позднее Гесиод, Пиндар и другие поэты греческой архаики отказываются в отношении к М. от иронии, но еще решительнее подвергают их переработке, будь то рационалистическая систематизация (Гесиод, «Теогония») или моралистическое облагораживание (Пиндар).</p><p class="tab">Влияние мифологии сохраняется в период расцвета греческой трагедии, причем его не следует измерять обязательностью мифологических сюжетов: когда Эсхил создает трагедию на исторический сюжет («Персы» — картина Саламинской битвы 480 г. до н. э.), он мифологизирует самое историю. Вся греческая трагедия представляет собой напряженное рефлектирование над М., проходящее этапы вскрытия мировоззренческих глубин мифологии (Эсхил) и ее эстетической гармонизации (Софокл), но завершающееся моральной и рассудочной критикой М. у Еврипида. Своего рода совпадение противоположностей в подходе к мифологии, характерное для всей греческой классики, проявилось у Аристофана в сочетании глубинной приверженности к мифологическим мотивам с предельно дерзкой насмешкой над М. Эллинистическая эпоха с ее рационализмом и бытовизмом уже не понимает этой остроты переживания мифологии: для нее М. становятся объектом литературной игры и ученого коллекционирования (Каллимах).</p><p class="tab">Новые типы отношения к М. дает римская литература: Вергилий («Энеида») заново связывает мифологию с религиозной философской проблематикой современности, причем выработанная им структура образа во многом предвосхищает христианские мифологемы (тип структуры мифа): перевес символического смысла и лирической проникновенности над пластической конкретностью образа (средневековая поэзия и Данте продолжают вергилиевское отношение к М.). Овидий, напротив, отделяет мифологию от религиозного содержания. Овидиевское отношение к М., оказавшее воздействие на новоевропейскую литературу и искусство от Ренессанса до классицизма XIX в., представляет сложнейший историко-культурный феномен: здесь особенно важен момент высокосознательной игры с «заданными» мотивами, превращенными в унифицированную знаковую систему. При этом, если по отношению к каждому отдельному мотиву допустима любая степень иронии или фривольности, то система в целом эстетически наделяется возвышенным характером. При всем различии между Овидием и Вергилием в степени «серъезности», овидианский подход к М. не исключает не только аллегоризма, но и настоящей космической символики (сквозная символика «Метаморфоз», раскрываемая в XV кн.). Литература Возрождения, восприняв овидиевский стиль подхода к М., насыщает его напряженным антиаскетическим настроением («Фьезоланские нимфы» Дж. Боккаччо, «Сказание об Орфее» А. Полициано, «Триумф Вакха и Ариадны» Л. Медичи и др.).</p><p class="tab">С христианством в кругозор средиземноморского и затем общеевропейского мира вошла мифология совершенно специфического типа. Если языческий бог или герой вплетен в безличный круговорот космических циклов и выбор между приятием или неприятием для него в принципе невозможен, то в новозаветном М. (см. Библия) в центре стоит как раз проблема личностного выбора: на место бытия становится самосознание, на место космологии — этика. При этом новая мифология конституирует себя в формах истории: се структура строится на парадоксальном единстве высокого (мифологическо-теологического) и «низкого» (историко-бытового) планов (ср. разведенность сакрально-магического и историко-бытового планов в античной мифологии), на неожиданном «узнавании» одного в другом и просвечивании одного сквозь другое, что достигает разительной кульминации в изображении крестной казни Христа, где самая позорная из всех казней оказывается торжественнейшей мистерией. Для средневековья новозаветная мифологема оказывается мерой всех вещей; эстетический мир средневековья в конечном счете организован вокруг фигуры Христа. В отличие от литературной жизни античных М., использование в средневековой литературе христианской мифологии было регламентировано авторитетом «Писания» и церкви; несмотря на это, новозаветные образы претерпевают нередко неожиданные модификации (Христос в другой саксонской эпической поэме «Гелианд» в виде могущественного и воинственного монарха). Прорыв средневековой скованности в подходе к религиозным образам осуществляет Данте, сплавляющий М. христианства и античности с мифологизированным материалом личной судьбы в единое художественное целое.</p><p class="tab">Начиная с Позднего Возрождения, по образцу церковной поэзии и проповеди этого времени, христианские понятия в литературе без затруднения транспонируются в образную систему греко-римской мифологии, понимаемой как универсальный язык («Освобожденный Иерусалим» Т. Тассо, идиллии Ф. Шпее, воспевающие Христа под именем Дафниса). Этот аллегоризм и культ условности достигают своего апогея к XVIII в. в той культурной сфере, гегемоном которой была Франция.</p><p class="tab">Однако к концу XVIII в. выявляется противоположная тенденция. Принципиально новый уровень исторического осмысления мифологии проявляется в творчестве И. В. Гёте: во 2-й части «Фауста» выступают образы античных, народно-немецких и христианско-католических М., становящиеся объектом единственной в своем роде поэтической игры. Напряженное вникание в глубинные аспекты М. характерно для поэзии И. К. Ф. Гёльдерлина; поэт освобождает, в частности, привычные образы греческих М. от школьных классицистических ассоциаций и нащупывает за ними первозданную архаическую динамику (переистолкованию эллинства с акцентом на архаике посвящена книга «Рождение трагедии из духа музыки» Ф. Ницше, после которого оно станет ходовым для европейской литературы).</p><p class="tab">На заре немецкого романтизма Ф. Шеллинг развивает теорию М., полемически заостренную против классицистического аллегоризма; согласно этой теории, мифический образ не «означает» нечто, но «есть» это нечто, иначе говоря, он есть содержательная форма, находящаяся в органическом единстве со своим содержанием, — символ. Для немецких романтиков существует уже не единый тип М., представленный греко-римской мифологией, но различные по своим внутренним законам мифологические миры: Шеллинг, а за ним Г. Гегель раскрывают внутреннюю противоположность греческих и христианских М.; ученые и поэты вводят в кругозор европейского читателя богатство национальных мифологий германцев, кельтов, славян, мифологические образы Индии. В русской литературе усвоение и переосмысление славянской мифологии осуществляет молодой Н. В. Гоголь.</p><p class="tab">Открытая романтизмом возможность некнижного, жизненного отношения к мифологическим символам, реализуясь в обстановке прогресса реалистических и натуралистических форм искусства, выливается в опыты мифологизации быта, при которых архетипы мифомышления выявляются на самом прозаическом материале: эта линия идет от Э. Т. А. Гофмана с его относительно наивной и условной стилизацией жизни к фантастике Гоголя («Нос»), к натуралистической символике Э. Золя («Разве Астарта Второй Империи, именуемая Нана, не символ и не миф?» — спрашивает Т. Манн). В этой сфере отсутствуют мифологические имена и книжные реминисценции, но архаические ходы мифической фантазии активно выявляют в заново созданной образной структуре простейшие элементы человеческого существования и придают целому глубину и перспективу. Психологизм XIX в. в своем развитии также естественно наталкивается на мифические первоосновы сознания, что дает возможность в еще большей степени лишить М. книжной условности и заставить мир архаики и мир цивилизации объяснять друг друга; этот шаг, намеченный в науке романтиками и швейцарским философом П. Карусом, в художественной практике был осуществлен в драматургии Р. Вагнера [например, в реконструировании образа воды как символа хаотического состояния универсума (начало и конец тетралогии «Кольцо Нибелунга»), в соединении мотивов любви к женщине, памяти о матери, страха и огня («Зигфрид»)]. Вагнеровский подход к М. создал большую традицию. В русской литературе сходный стиль работы с М. можно найти, например, в поэзии М. И. Цветаевой (интуитивное воссоздание культово-магического образа удавленной богини женственности – дерева-луны во 2-й части дилогии «Тесей», блестяще подтвержденное научным исследованием греческой религии).</p><p class="tab">XX в. выработал типы небывало сознательного, рефлективного, интеллектуалистического отношения к М.; так, Т. Манн в период работы над тетралогией «Иосиф и его братья» основательно изучает фрейдистско-юнгианскую теорию мифологии; Т. Элиот комментирует ветхозаветные мифологемы в собственном творчестве; в русской поэзии О. Э. Мандельштам с редкой чуткостью к историко-культурной феноменологии оперирует с первоэлементами античного мифологического сознания (стих. «Прими на память из моих ладоней», «Сестры — тяжесть и нежность», «На каменных отрогах Пиерии»). Мифологизация житейской прозы с ее алогичностью и внеположностью здравому рассудку, подготовленная еще в XIX в., доводится до необычайной последовательности в творчестве Ф. Кафки и Дж. Джойса (у первого фон образует травестия иудаистского мифа, у второго — травестия греческого мифа). Но обращение к М. — вне прямых книжных ассоциаций — может выражать и незамутненную, первозданную подлинность и действительность жизни: такова функция мифических образов в лирике Г. Хессе (стихи «Матери») и позднего Б. Л. Пастернака («Сказка», «Под открытым небом»).</p><p class="tab"><b>Мифологизм в литературе XX в.</b> Если литература нового времени и XIX в. в особенности развивалась по пути демифологизации, то в XX в. она, преодолевая позитивистски-натуралистические и романтико-эгоцентрические установки, вновь обращается к слиянию фантазии и реальности в цельности мифа, где субъективное и объективное рационально не разграничены. Однако мифологизм на поздней стадии художественного развития отличается от древней мифологии рядом принципиальных особенностей:</p><p class="tab">1. Трансцендентной силой, господствующей над человеком, выступает уже не внешняя природа, а сотворенная им самим цивилизация, отчего мифологическое мироощущение приобретает преимущественно не героический, а трагический или даже трагифарсовый, гротескный характер (ср. «Одиссею» Гомера и «Улисса» Дж. Джойса, «Метаморфозы» Овидия и «Превращение» Ф. Кафки).</p><p class="tab">2. В неодолимую и таинственную судьбу перерастает именно повседневность с ее рутинным социальным и житейским опытом; отсюда возможно сращение мифологизма с натуралистически-бытовой, протокольной манерой письма (романы М. Бютора, Ф. Камона и др.).</p><p class="tab">3. Новый миф рождается не в недрах архаической народной общности, а в ситуации отъединенности и самоуглубленного одиночества персонажа и суверенности его внутреннего мира; отсюда сочетание мифологизма с психологизмом, внутренним монологом, с литературой «потока сознания» (Джойс, некоторые произведения У. Фолкнера, Н. Саррот).</p><p class="tab">4. Вместо «культурного героя», приносящего людям блага цивилизации (Тот, Прометей и др.), новейшая западная мифология часто выдвигает тип «природно-оргиастического» или «экзистенциально-абсурдного» героя (с канонической точки зрения «антигероя»), рвущего путы цивилизации, общезначимых предписаний морали и рассудка; таковы древние образы в истолковании новейших мифотворцев (Дионис у Ф. Ницше, Эдип у 3. Фрейда, Сизиф у А. Камю, Орфей у Г. Маркузе), а также мифологизированно-витальные персонажи Т. Манна (Пеперкорн, Круль), Д. Лоренса, Г. Миллера.</p><p class="tab">5. Современный мифологизм носит не наивно-бессознательный, а глубоко рефлектированный характер, что обусловливает его коренную связь с философским творчеством (сплав образа и понятия в философско-художественном мифологизирующем мышлении Ницше и М. Хайдеггера, П. Валери и Камю), а также интеллектуалистический подход к мифу самих художников, предполагающий помимо научной эрудиции свободу его пародического обыгрыванья, ироничной отстраненности («Иосиф и его братья» Т. Манна; «Загадка Прометея» Л. Мештерхази).</p><p class="tab">В современной литературе можно выделить следующие более или менее «радикальные» типы художественного мифологизма:</p><p class="tab">1. Создание художником своей оригинальной системы мифологем («Поминки по Финнегану» Джойса, пьесы и романы С. Беккета, поэзия У. Йитса).</p><p class="tab">2. Воссоздание глубинных мифо-синкретических структур мышления (нарушение причинно-следственных связей, причудливое совмещение разных времен и пространств, двойничество и «оборотничество» персонажей), долженствующее обнаружить до-или сверхлогическую основу бытия (романы и новеллы Кафки, Х. Борхеса, Х. Кортасара, Акутагавы Рюноскэ, Кобо Абэ).</p><p class="tab">3. Реконструкция древних мифологических сюжетов, интерпретированных с большей (пьесы Ж. Жироду, Ж. Ануя, Ж. П. Сартра) или меньшей («Моисей» Т. Манна, «Варавва» и «Сивилла» П. Лагерквиста) долей вольного «осовременивания».</p><p class="tab">4. Введение отдельных мифологических мотивов или персонажей в ткань реалистического повествования, обогащение конкретно-исторических образов универсальными смыслами и аналогиями («Доктор Фаустус» Т. Манна, «Кентавр» Дж. Апдайка).</p><p class="tab">5. Воспроизведение таких фольклорных и этнически самобытных пластов национального бытия и сознания, где еще живы элементы мифологического миросозерцания (А. Карпентьер, Ж. Амаду, М. Астуриас, Ф. Камон, отчасти В. Распутин).</p><p class="tab">6. Притчеобразность, лирико-философская медитация (часто в рамках жизнеподобия), ориентированная на изначальные, архетипические константы человеческого и природного бытия: дом, хлеб, очаг, дорога, вода, гора, детство, старость, любовь, болезнь, смерть и т. п. (проза А. Платонова, Я. Кавабаты, поэзия Р.-М. Рильке, Сен-Жон Перса, Д. Томаса). Прообраз объединения разных типов художественного мифологизма дан в «Фаусте» И. В. Гёте; в современной литературе к такого рода синтезу приближаются, например, «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова, «Сто лет одиночества» Гарсии Маркеса. Для жизненных направлений современной литературы характерно свободное, непатетическое отношение к М., в котором интуитивное вникание дополняется иронией, пародией и интеллектуалистическим анализом и которое осуществляется через прощупывание мифических первооснов часто в самых простых и обыденных вещах и представлениях.</p><p class="tab">В советской литературе неомифологические тенденции проявляются с конца 60‑х — начала 70‑х гг., в основном у писателей Востока, в т. ч. русскоязычных; при этом преобладает мифологизм национального фольклорного или лирико-медитативного характера (Ч. Айтматов, О. Сулейменов, А. Ким, Т. Зульфикаров, Т. Пулатов, Г. Матевосян), наряду с чем встречается воссоздание мифологических образов древности (аргонавты у О. Чиладзе) и опыты оригинальной мифологизации (в поэзии Ю. Марцинкявичюса, А. А. Вознесенского, Ю. П. Кузнецова).</p><p class="tab">Литература:</p><p class="tab">Мифы пародов мира. Энциклопедия, т. 1—2, М., 1980 — 1982 (Вступление,. Сказки и мифы. Предания и мифы, Эпос и мифы, Литература и мисры);</p><p class="tab">Лосев А. Ф., Антич. мифология в ее историч. развитии, М., 1957;</p><p class="tab">Мелетинский Е. М., Поэтика мифа, М., 1976 (есть библ.);</p><p class="tab">Фрейденберг О. М., Миф и литература древности, М., 1978;</p><p class="tab">Вейман Р., История литературы и мифология, пер. с нем., М., 1975;</p><p class="tab">Гуревич А. Я., Категории средневековой культуры, [М., 1972];</p><p class="tab">Топоров В. Н., О структуре романа Достоевского в связи с архаичными схемами мифологического мышления, в кн.;</p><p class="tab">Structure of texts and semiotics of culture, The Hague — P., 1973;</p><p class="tab">Иванов В. В., Топоров В. Н., Инвариант и трансформации в мифологических и фольклорных текстах, в сб.;</p><p class="tab">Типологич. исследования по фольклору, М., 1975;</p><p class="tab">Стеблин-Каменский М. И., Миф, Л., 1976;</p><p class="tab">Максимов Д. Е., О мифопоэтич. начале в лирике Блока, в кн.;</p><p class="tab">Блоковский сб., [т. 3], Тарту, 1979;</p><p class="tab">Миф — фольклор — литература, Л., 1978;</p><p class="tab">Эпштейн М., Юкина Е., Мир и человек. К вопросу о художественных возможностях современной литературы, «Нов. мир», 1981, № 4.</p><p class="tab">С. С. Аверинцев, М. Н. Эпштейн (XX в.).</p>... смотреть

МИФЫ

(от др.-греч. "мифос" предание, сказание) рассказы, излагающие в связной форме представления древнего человека о мироздании и его происхождении. М. у первобытных народов тесно связаны с обрядами. Напр., у австралийцев М. воспроизводятся в театрализованной форме во время инициации церемоний посвящения юношей как средство ознакомления молодежи со священной историей племени, как передача племенной мудрости. В первобытной мифологии сливаются зачатки словесного искусства, религии и представлений о природе и обществе. Основное содержание М., напр. у австралийцев описание мифических троп героев "эпохи сновидений", священно и должно быть сохранено в тайне от непосвященных, т.е. женщин и детей. Однако содержание М. все же теми или иными путями проникает в среду непосвященных. Здесь М. рассказываются уже не в связи с передачей мудрости, а скорее для развлечения. Фантазией рассказчиков М. постепенно превращается в сказку. Конечно, это не единственный путь формирования сказочного эпоса, но сказки, возникшие на основе М., позволяют реконструировать и мировоззрение первобытного человека. Интересно, что сами австралийские аборигены различают М. и сказки. Сказки лишены священного значения, доступны непосвященным, могут рассказываться для развлечения, а также для устрашения, чтобы держать непосвященных в повиновении. Кстати, увлекательнейшие др.-греч. М. содержат немало сведений и по истории каменного века. Многочисленные М. об Артемиде, охоте и т.п. содержат сведения об эпохе мезолита в Европе. Пережитки каменного века в идеологии античной Греции можно видеть в поклонении камням: отдельным камням поклонялись как Эроту, другим как Гераклу и т.п. Полифем жестокий бог рождающегося скотоводства и земледелия, требующий человеческих жертвоприношений, напоминает неолитические времена. С возникновением земледелия связано обожествление земли, неба, солнца, рек, ручьев. Совместный пир рабов и господ на празднике бога Кроноса говорит о том, что М. о нем возник также в доклассовую эпоху. Период бронзы характеризуется многочисленными М. о домашних животных. Но постепенно антропоморфизм вытесняет зооморфизм. С развитием старых и появлением новых средств производства количество богов возросло. В это время, очевидно, оформляется культ Зевса. Сопутствующие ему атрибуты колесницы, металлические копья и пр. проявляются лишь во II тыс. до н. Борьба Зевса с Кроносом отражает борьбу культов старых мезолитических и неолитических богов с новыми божествами эпохи металла. Обращает внимание "поведение" богов: они часто ссорятся, обманывают друг друга, воюют, часто и бессмысленно жестоки, кровожадны, прожорливы и т.п. Почему же так неприлично "ведут" себя боги? Вероятно, в рассказах о богах отражались представления древних людей о природе и ее явлениях грозе, дожде, урагане, засухе, наводнении. А эти явления, борясь между собой, приносят жестокие разрушения, голод, смерть, засуху. Рассказывая о безнравственности богов, люди вместе с преклонением высказывали и осуждение этим силам богам. Но не только др.-греч. М. интересны как исторический источник. Исследования В.Я. Проппа показывают, что знакомые нам с детства рус. народные сказки могут быть историческим источником. Если в М. первобытные люди излагали свое мировоззрение, свое понимание окружающего их мира, делали попытку как-то объяснить его, то сказка имеет большую свободу вымысла. Но содержание сказки зачастую недалеко уходит от М. Во многих рус. сказках есть много общего с М. первобытных племен здесь тоже герои совершают бесчисленные путешествия, по пути вершат различные подвиги и в конце концов воцаряются на троне своего отца, тестя, а иногда и вовсе на чужом. Очень интересный и широко распространенный персонаж сказок Баба-Яга. Сложный это образ. Ее жилище вертят как хотят. Удивившись откуда это рус. духом пахнет, она затем принимает гостя сверхрадушно, кормит, поит его, созывает зверей и птиц и выясняет, нет ли у них для героя "новой информации". А гость часто, наоборот, груб и порой привередлив ("Сначала добра молодца накорми, напои, спать уложи, а потом и спрашивай!"). В некоторых сказках Баба-Яга, оказывается, приходится герою родственницей, напр., теткой разыскиваемой им жены и т.д. Слово "яга" происходит от индийского "йог" мудрый. В переводе Баба-Яга значит "мудрая женщина". Внешний вид, рост, жилище Бабы-Яги все это очень любопытно. Вспомните: "На печке лежит Баба Яга костяная нога из угла в угол, нос в потолок врос... "И лежит Баба-Яга, в одном углу нога, в другом другая". Что же это за такая избушка, в которой едва помещается сгорбленная старушка? Исследователи полагают, что это гроб, а сама Баба-Яга мертвец. А знаменитая костяная нога потому костяная, что тканей на ней уже нет, костяная нога один из признаков разложившегося трупа. Известный собиратель рус. народных сказок Афанасьев пришел к выводу, что "рус. дух", который так тонко чует Баба-Яга, это запах живого человека. Логика наших предков, из М. которых пришла в наши сказки Баба-Яга, была проста. Для живого человека пахнут мертвецы, для мертвого же отвратителен запах живых людей. Об этом же говорят М. североамериканских аборигенов. Мертвец опасен для живых. Вспомните, как связывали своих покойников палеолитические и мезолитические люди. Позднее гробы иногда закрывали даже снаружи на замок. Бинты египетских мумий тоже, вероятно, произошли от веревок, которыми связывали труп. Логично, что и живой враг мертвого. Поэтому Баба-Яга накидывается на пришельца с угрожающими расспросами. А он на первый взгляд ведет себя странно требует, чтобы его напоили, накормили и в баню сводили, и именно с этого момента Баба-Яга вдруг превращается в его добросовестную помощницу. Почему? Да потому, что герой доказал Бабе-Яге, что тоже принадлежит к миру мертвых ведь он готов есть ее пищу. Также и мертвеца, появившегося среди живых, узнают по тому, что он отказывается от пищи. Но пища мертвых недоступна живому, поэтому герой североамериканских сказаний только притворяется, что ест в гостях у индийской Бабы-Яги. В рус. сказках он уже и в самом деле ест, видимо, затаенная суть уже утеряна поколениями рассказчиков. В древнеперсидской религии душу, явившуюся на небо, осыпают вопросами, но бог Агурамазда предлагает прекратить допрос и сначала покормить "новичка". В сказках о Бабе-Яге можно найти и пережитки матриархата. Не случайно герой оказывается ее родственником, причем обязательно по женской линии. То, что во многих сказках Баба-Яга выступает правительницей мира животных, зверей, птиц или рыб, тоже заставляет вспомнить о женщине-прародительнице, о тотемном предке. Персонажи, аналогичные Бабе-Яге, у охотничьих народов обычно изображаются слепыми. рус. сказках тоже много данных говорит о том, что она вынюхивает, выслушивает, не видя своих героев. Первобытный человек считал, что его со всех сторон окружают невидимые для него (но видимые для шамана) духи мертвецов. Значит, и живой человек в царстве мертвых тоже окажется невидимым. Вспомните гоголевского Хому Брута, когда он стоял в церкви у гроба ведьмы-панночки, среди сонма нечистой силы. Ведь ни один из бесов не в силах был увидеть его. Для этого им понадобился страшный Вий, своего рода шаман царства мертвых. Избушка на курьих ножках очень напоминает древнеславянский обычай выставлять гроб у дороги на 4 палках, с перекладиной внизу, похожей на птичью ногу. А может быть, в "курьих ногах" есть напоминание о свайных постройках. И заклинание "Избушка, избушка, встань, как мать поставила, к лесу задом, ко мне передом" тоже станет понятным, если учесть, что избушка-гроб охраняет вход в царство мертвых, куда без заклинаний попасть невозможно. "Курьи ноги" избушки имеются и у других народов. У североамериканских индейцев избушка иногда имеет целиком вид животного, а дверь пасть зверя. Через эту дверь пропускают после жестоких испытаний юношей, считая при этом, что старого (ребенка) проглатывает чудовище и рождается новый (уже взрослый воин) человек. После обряда инициации обычно меняется и имя юноши, чтобы совсем было порвано с прежним человеком-ребенком и "родился новый человек" полноправный воин. Вспомните детей, которых посылают на верную гибель в лес. Как правило, детей уводит в лес отец, даже тогда, когда это делается вопреки его воле, по наветам злой мачехи. Дело в том, что детей уводили на мнимую смерть, для посвящения. А мачеха, вероятно, появилась в сказках позднее, когда истинная причина увода в лес была уже забыта. Сказка о спящей царевне тоже имеет весьма прозаическое объяснение. До сих пор на островах Океании юноши-холостяки первобытного племени поселяются в особом "мужском" доме, к которому не имеют права даже близко подойти женщины. В сезоны охоты или рыболовства в таком доме у папуасов поселялись все взрослые мужчины связь с женщинами была строго запрещена. Но в таких домах обычно прислуживали женщины из других племен, связь с которыми не считалась греховной. Видимо, в сказке о спящей царевне и сохранилось воспоминание о такой общей возлюбленной группы мужчин-холостяков. У Пушкина царевна умирает от яда. У первобытных племен женщине, бывшей коллективной возлюбленной, достаточно было пройти обряд мнимой смерти, сменить имя и можно было выйти замуж и забыть все прошлые тайны. В сказках часто царских детей прячут в подземелье и в высоких башнях. Здесь тоже мало вымысла. В Японии до третьей четверти XIX в., в Непале до середины XX в. наследственные государи были практически лишены власти и были ограничены всевозможными запретами. Царь был чем-то вроде первосвященника, посредника между подданными и духами. Даже в Англии XVIII в. считалось, что короли могут лечить золотуху простым наложением рук. В старости их просто убивали. Еще недавно так кончил жизнь далай-лама Тибета. В Центральной Анголе Царь; начавший стареть, обязан был погибнуть в битве. В древней Швеции цари правили только 9 лет, а потом их убивали. Позднее правители, чтобы избежать смерти, заменяли себя на троне на несколько дней преступниками, которых казнили как настоящих царей, отсюда и идет выражение о "халифе на час". Вспомните, как противятся •выдавать замуж своих дочерей цари, какие только испытания они не назначают женихам! Интересно, что порой в сказках царем становится убийца своего предшественника. Такой обычай еще недавно существовал на Яве. Не случайно земли одного из африканских племен хоть и считались царством, но обходились без царей, так как не было желающих после дня царствования умереть, согласно древнему обычаю. Жену сказочные герои ищут непременно вдали в этом, вероятно, отражаются следы экзогамии строжайшего запрета жениться внутри рода. Чтобы попасть в тридесятое царство, человек в сказке велит зашить себя в шкуру. Потом является птица и перетаскивает его по назначению. Еще и сейчас кое-где трупы умерших зашивают в шкуры, чтобы мифические птицы (Рух из "1001 ночи") унесли их в царство мертвых.... смотреть

МИФЫ

(др.-греч. mythos – предание), древнейший жанр народного творчества; повествование, персонифицирующее в художественных образах общественные представлен... смотреть

МИФЫ

МИФЫ         (от греч. — предание, сказание), ар-хаич. повествования о деяниях богов и героев, за которыми стояли фантастич. представления о мире, о... смотреть

МИФЫ

(от гречпредание, сказание), архаич. повествования о деяниях богов и героев, за к-рыми стояли фантастич. представления о мире, об управляющих им богах и духах. В первобытной мифологии обычно рассказывалось о картине пира, о происхождении его элементов. Генетически и структурно М. тесно связаны с обрядами. Отделение от ритуалов и десакрализация приводят к превращению мифов в сказки. К древним М. восходят и архаич. формы героич. эцоса, в историч. время М. широко используются как элементы поэтич. языка в широком смысле. Самой фундаментальной категорией М. являются М. этнологические и космологические, описывающие творение мира, происхождение людей и животных (часто в связи с тотемич. представлениями), особенности рельефа, различных обычаев и обрядов и т. п. На архаич. стадии творение часто изображалось как «добывание» культурным героем элементов природы и культуры (напр., путём похищения у первонач. хранителей), как их изготовление демиургом или порождение первопредиом. Процесс творения мира часто представлялся как превращение хаоса в космос путём постепенного упорядочения, к-рое сопровождалось борьбой богов или героев с демонич. силами. Формирование космоса обычно предполагало отделение неба от земли, выделение суши из первичного океана, появление трёхчастной структуры (миры небесный, земной, подземный), в центре к-рой часто помещалось мировое древо. Особую категорию составляют календарные М.тесно связанные с агр. обрядами рассказы об исчезающих-возвращающихся (умирающих-воскресающих) богах и героях. У более развитых народов древности существовали эсхатологич. М., описывающие грядущую гибель космоса, за которой следует или не следует его возрождение. В М. наряду с космич. темами разрабатывались и такие биографич. мотивы, как рождение, происхождение, инициации (посвящения) в полновозрастной статут, брак, смерть мифич. героев. «Биографич.» мотивы связаны с т.н. переходными обрядами и имели характер испытаний, через к-рые успешно проходили герои. Мифич. сказания могут складываться и вокруг нек-рых историч. лиц. См. Мифология.... смотреть

МИФЫ

Группа "Мифы" была образована в 1966 году в Ленинграде. Хотя название "Мифы" у группы появилось в конце 1997 года. У основания группы стояли Сергей Данилов и Геннадий Барихновский, в ту пору еще школьники. Поводом для организации группы стало увлечение "The Beatles".<br>В 1969 году состав "Мифов" стабилизировался: Сергей Данилов (гитара, вокал), Геннадий Барихновский (бас, вокал), Юрий Ильченко (гитара, вокал), Вячеслав Легздин (гитара) и Сергей Петров (барабаны). В то время группа играла на танцплощадках и пела песни западных исполнителей.<br>В 1970 году в "Мифы" приходит Юрий Бушев (гитара, вокал).<br>В 1971 году группа прекратила свое существование, некоторые члены коллектива перешли работать в филармонию.<br>Осенью 1972 года С. Данилов и Г. Барихновский делают попытки написать и поставить рок-оперу, они закончились без результата, и музыканты "Мифов" приходят к решению петь только свои песни.<br>В 1974 году после ряда успешных выступлений на конкурсах группа практически распадается.<br>С 1975 года группа продолжает выступления, но каждый раз с новым составом. В этом же году группа начинает работать в стиле джаз-рок. Поэкспериментировав в этой области, группа снова распадается.<br>В следующий раз "Мифы" появились на сцене в 1980 году.<br>В 1981 году группа приступила к записи своего первого альбома. В состав группы на тот период входили: С. Данилов (гитара, вокал), Г. Барихновский (бас, вокал), Дмитрий Калинин (клавиши), Дмитрий Фогель (барабаны).<br>В 1994 году после очередных перестановок в составе группа в очередной раз прекращает свое существование.<br>В 1987 году группа снова возникла на горизонте. В 1990 году в коллектив входили: Г. Барихновский, Д. Маковиц, А. Филиппов, Михаил Владимиров (гитара), Андрей Липейко (бас).<br>В начале 1990-х годов группа снова пропала из виду.<br>Дискография:<br>1981 "Дорога Домой"<br>1987 "Мифология"<br>1989 "Бей Колокол"<br>... смотреть

МИФЫ

МИФЫМиф определяет сознание. Станислав Ежи Лец Мифы — это коллективные сны наяву; а сны наяву — индивидуальные мифы. Эдуард Далберг История — это правд... смотреть

МИФЫ

En.: Myths Мифы являются попытками объяснить трудные для понимания феномены pvistrauss, 1958). Миф, как правило, обращается к историям или феноменам, которые постичь проще. Нам необходимы образы, для того чтобы мыслить. Появление гипноза в мире науки потребовало обращения к образам, метафорам и мифам, с которыми прочно связаны имена великих предшественников. Некоторые мифы являются помехами, вводя в обиход небезобидные понятия; например миф об одержимости или о подчинении хозяину. «Мифы активные элементы гипноза» (Godin, 1991). Образы же, напротив, хорошо вписываются в техническую мифологию нашей эпохи; их преимущество состоит в том, что они не делают акцент на власти терапевта: «Ваш мозг работает как компьютер. Вы можете научиться брать в скобки некоторые аспекты вашего «Я», в частности, вы отключаетесь о того, что вас окружает в настоящий момент. Теперь ваша энергия полностью используется для внутренней работы... Ваш мозг может начать поиск воспоминаний, о которых вы не подозреваете... Он способен включать программы поиска решений, не передавая этого на экран вашего сознания, и т. д.»... смотреть

МИФЫ

МИФЫ см.также ЛЕГЕНДЫ Миф определяет сознание. Станислав Ежи Лец Мифы - это коллективные сны наяву; а сны наяву - индивидуальные мифы. Эдуард Далберг История - это правда, которая становится ложью. Миф - это ложь, которая становится правдой. Жан Кокто Мифология - совокупность первоначальных верований народа о его происхождении, древнейшей истории, героях, богах и пр., в отличие от достоверных сведений, выдуманных впоследствии. Амброз Бирс Мифология - это то, во что верят взрослые, фольклор - то, что рассказывают детям, а религия - то и другое. Сидрик Уитман Миф - это религия, в которую никто уже больше не верит. Джеймс Файблман Творите мифы о себе - боги делали то же самое. Станислав Ежи Лец Каждый миф есть одна из версий правды. Маргарет Атвуд Помните: в каждом мифе есть зернышко истины, которое снова может стать нашим хлебом насущным. Станислав Ежи Лец... смотреть

МИФЫ

этиологические м. - объясняющие появление различных явлений и объектов; космогонические м. - о происхождении вселенной; антропогонические м. - о происхождении (сотворении) человека; астральные м. - о звёздах и планетах; эсхатологические м. - об уничтожении вселенной (см. Эсхатология); дуалистические м. - мифы, описывающие вселенную как единство и борьбу противоположных начал теогоничекие м. - о происхождении богов... смотреть

МИФЫ

корень - МИФ; окончание - Ы; Основа слова: МИФВычисленный способ образования слова: Бессуфиксальный или другой∩ - МИФ; ⏰ - Ы; Слово Мифы содержит следу... смотреть

МИФЫ

         сказания о сверхъест. существах и чудесных явлениях и событиях.

МИФЫ (MYTHS)

М. — это предания древних народов, живших в примитивных, дорациональных, донаучных об-вах, отражающие их попытки найти ответы на такие серьезные вопросы, волнующие человека, как сотворение мира, жизнь, смерть и возрождение, — естественно, с привлечением сверхъестественных сил, предков и героев. Для психологии М. оказываются полезными в качестве источника материалов, обогащающих наше понимание челов. поведения.Не существует какой-то одной теории, сколь бы важной она ни была, к-рая полностью объясняла бы весь спектр М. или даже один М. З. Фрейд говорил, что М., подобно сновидениям, являются королевской дорогой к бессознательному. К. Юнг утверждал, что М. репрезентируют врожденное коллективное бессознательное с универсальными символами и архетипами, а не личное бессознательное.См. также Литература и психологияР. Заслоу... смотреть

МИФЫ ДРЕВНЕЙ ИНДИИ ВО ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВЕ

Мифы древней Индии во времени и пространстве        Индию, не уступающую в величине всем странам Переднего Востока, вместе взятым, отличает, при редкос... смотреть

МИФЫ ЗА ОДЕССУ

Во все времена создаются, в основном, за пределами города. Некоторые из них получили самое непосредственное отношение к языкознанию. При советской влас... смотреть

МИФЫ И МИФОЛОГИЯ

(myths and mythologies) — религиозные или священные народные сказания о происхождении или создании мира, богов, определенных народов, обществ и т.д. Иногда эти истории, имеющие особую важность в дописьменных обществах как часть *устной традиции*, разыгрываются в ритуалах. См. также Повести. Мифология представляет интерес для антропологов с нескольких точек зрения: (а) источника квазиисторических данных об обществах, не имеющих письменных памятников; (б) закодированного признака главных ценностей общества; (в) весьма символического, метафорического выражения вечных психических и социальных напряженных состояний, например, миф об Эдипе (см. также Эдипов комплекс; Юнг); (г) проявления через логику мифов универсальных структур человеческого разума (в частности, у Леви-Стросса). Последняя недавно привлекла наибольший интерес и вызвала много споров. В структуралистском подходе Леви-Стросса к мифам выявляются повторяющиеся универсальные *бинарные противоположности* между природой и культурой, мужчиной и женщиной, Дружбой и враждой. Леви-Стросс цитирует Мосса: *Люди общаются с помощью символов, но могут и иметь их, объединяясь с их помощью только потому, что обладают одними и теми же инстинктами*. Функция мифов — обеспечение *оправданий* особого сочетания всех возможных бинарных противоположностей, принятых в определенном обществе. Однако Леви-Стросс в большей мере интересуется сложными трансформациями мифологии с течением времени вместе с культурой, анализируя общество и определяя, каким способом мифы структурируют действительность и что говори о *примитивной универсальной логике*. Главное его возражение структуралистскому подходу заключается в неясности путей выхода за пределы *возможных* интерпретаций универсальной логики мифов, поскольку интерпретации кажутся произвольными и оставляют место другим (см. Лич, 1970). См. также БАРТ.... смотреть

МИФЫ ИНДИИ

Мифы Индии Откуда пошел, как был организован и защищен мир Кому ведома тайнаВначале было яйцоВначале был ПурушаВначале был ПраджапатиВначале было солн... смотреть

МИФЫ О ЗАВОЕВАНИЯХ

В мифологии ирландских кельтов мифы о завоеваниях играют куда более важную роль, чем креационистские мифы. Они включены в Книгу Завоеваний (см. ЛИБХАР ГАБХАЛА ЭЙРЕАНН).... смотреть

МИФЫ О ЗАВОЕВАНИЯХ

мифы о завоеванияхВ мифологии ирландских кельтов мифы о завоеваниях играют куда более важную роль, чем креационистские мифы. Они включены в Книгу Завое... смотреть

МИФЫ О САМОУБИЙСТВАХ

существующие и распространенные в обществе ошибочные представления о самоубийствах (суицидальном поведении в целом).

МИФЫ О САМОУБИЙСТВАХ

Существующие и распространенные в обществе ошибочные представления о самоубийствах (суицидальном поведении в целом).

МИФЫ ПОЛИТИЧЕСКИЕ

ложное, фантастическое отражение действительности, нацеленное на захват, удержание власти, борьбу с политическими противниками [Марченко Г.И., Носков И.А. Имидж в политике. - М.: ВЛАДОС, 1997. - С. 195].... смотреть

МИФЫ ПОЛИТИЧЕСКИЕ

статичный, верифицированный политический образ. Основной функцией мифа является упорядочивание восприятия сложной политической реальности, создание основы для однозначной интерпретации противоречивых фактов и событий.... смотреть

МИФЫ ПОЛИТИЧЕСКИЕ

особый способ объяснения политической реальности, политических событий, действий политической элиты, представляющий собой причудливое сочетание реальности и вымысла. П. м. возникают тогда, когда люди пытаются объяснить происходящие политические события исходя из своего личного, а потому неизбежно ограниченного жизненного опыта, не имея при этом достаточного объема информации (или не утруждая себя ее поиском) и не обладая навыками теоретического анализа. Часто конструирование мифа начинается с приписывания политическим субъектам намерений, которые, по мнению окружающих людей, должны были бы быть. Так рождаются мифы-объяснения «истинных» причин действий главы государства, лидера оппозиции и т. д. В мифе человек переносит на внешний мир свое понимание возможных мотивов того или иного действия, находит или создаст образ человека (группы) и приписывает ему (ей) эти мотивы. П. м. отличаются простотой объяснения сложных явлений, они всегда сориентированы на конкретные личности или группы. Сила мифа заключается в ясности образа. Создавая этот образ в своем воображении, человек постепенно вживается в него, и образ обретает как бы свою реальность, своих сторонников. Люди начинают строить свои действия с учетом мифологических образов, они ведут борьбу с демоническими силами, с несуществующими организациями. Определенные политические силы охотно используют силу мифологических образов для борьбы со своими оппонентами или для сокрытия своих ошибок и просчетов.... смотреть

МИФЫ ПОЛИТИЧЕСКИЕ

греч. mythos — слово) — устойчивые ложные, некритические, эмоционально окрашенные образы и представления о политических событиях, явлениях и процессах. Политические мифы являются мощным средством для манипулирования политическим сознанием. Политическое мифотворчество усиливается, как правило, в периоды социально-политической нестабильности, кризисов (именно миф позволяет упорядочить и объяснить не понятные для человека или социальной группы политические явления и процессы). Наличие в политической культуре общества большого массива таких мифов свидетельствует о недемократическом характере политического режима. Цитата: «Миф — это сосредоточенный образ мира, аббревиатура явления; без мифа всякая культура теряет свой здоровый творческий характер природной силы. Государство не ведает более могущественных неписаных законов, чем миф». Ф. Ницше... смотреть

МИФЫ ПОЛИТИЧЕСКИЕ

иллюзорная, ложная форма представлений о политических действиях, отношениях, организациях, элитах и лидерах, политическом строе и политической перспективе, нередко умышленно приукрашенная вымыслом, фантазией, легендой.... смотреть

МИФЫ ПОЛИТИЧЕСКИЕ

символическое, опирающееся на верования выражение основных ценностей общества.

МИФЫ ПОЛИТИЧЕСКИЕ

Мифы политические (от греч. mythos - предание, выдумка, вымысел) - по­литическое сознание, неадекватно интерпретирующее реальную политичес­кую систему... смотреть

МИФЫ СЕМЕЙНЫЕ

(греч. mythos – сказание, предание) – в психоанализе общее название защитных механизмов, используемых членами дисфункциональных семей для поддержания иллюзии существующего в них мира и согласия.... смотреть

INSTREAM USE

INSTRUMENTS OF RATIFICATION

JACKETVOUCHER

АРХИВАРИУС

БУКСИРНОЕ СУДНО

КАНАЛ УПРАВЛЕНИЯ ОБЩИМ ШАГОМ

КОЭФФИЦИЕНТ ДИВЕРГЕНЦИИ

ЛОШАК

РАЗДАВАТЬ/ РАЗДАТЬ СЛОНОВ

СТЕНОГРАФ