СТРАХОВ

СТРАХОВ Николай Николаевич [16 (28). 10.1828, Белгород, - 24.1(5.2). 1896, Петербург], русский философ, публицист, литературный критик, чл.-корр. Петерб. АН (1890). Окончил естеств.-математич. отделение Гл. пед. ин-та (1851). Защитил магистерскую дисс. по зоологии (1857). Сотрудничал в журн. "Время" и "Эпоха" (1861-64), "Библиотека для чтения", "Русский вестник", был издателем журн. "Заря" (1869-72). Служил в Петерб. публичной б-ке (1873-85), был чиновником Комитета иностр. цензуры (с 1885).

В филос. работах "Письма об органической жизни" (1859), "Значение гегелевской философии в настоящее время" (I860), "Мир как целое" (1872) обосновывал религиозно-идеалистич. воззрение на мир, неославянофильскую доктрину, антропоцентрич. идею о человеке как центре мироздания. Как лит. критик С. защищал идеи "почвенничества", "органической критики" А. А. Григорьева, выступал против революц.-демократич. направления в лит-ре (творчества H. Г. Чернышевского, M. E. Салтыкова-Щедрина, H. А. Некрасова: сб. ст. "Из истории литературного нигилизма. 1861 -1865", 1890), против социалистич. мысли и идей революции (сб. "Борьба с Западом в нашей литературе", ч. 1-3, 1882-96). Высоко оценивал поэзию А. С. Пушкина, А. А. Фета, Я. П. Полонского, творчество А. И. Герцена, Ф. M. Достоевского, Л. H. Толстого.

С. был в дружеских отношениях с Достоевским и Толстым; первый биограф Достоевского и автор содержательных, но крайне тенденциозных воспоминаний о нём. Интересна обширная "Переписка Л. H. Толстого с H. H. Страховым. 1870-1894" (изд. 1914). Перевёл ряд философ, произв.

Соч.: Бедность нашей литературы, СПБ, 1868; Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. H. Толстом, 3 изд., СПБ, 1895: Заметки о Пушкине и других поэтах, СПБ, 1888: Воспоминания и отрывки, СПБ, 1892.

Лит.: Грот H. Я., Памяти H. H. Страхова, M., 1896; Гуральник У., H. H. Страхов - литературный критик, "Вопросы литературы", 1972, № 7; Б у д и л о вская А. Л., Егоров Б. Ф, Библиография печатных трудов H. H. Страхова, "Уч. зап. Тартуского ун-та", 1966, в. 184.

С. А. Розанова.




Смотреть больше слов в «Большой советской энциклопедии»

СТРАХОВАНИЕ →← СТРАХОВ

Смотреть что такое СТРАХОВ в других словарях:

СТРАХОВ

СТРАХОВ Николай Михайлович [р. 2(15).4.1900, г. Волхов, ныне Орловской области], советский геолог и геохимик, акад. АН СССР (1953; чл.-корр. 1946). О... смотреть

СТРАХОВ

СТРА́ХОВ Николай Николаевич (16 окт. 1828 – 26 янв. 1896) – рус. философ-гегельянец, идеолог почвенничества, публицист и лит. критик. Окончил Костро... смотреть

СТРАХОВ

СТРАХОВ Николай Николаевич (1828—1896) — критик, публицист. Р. в Белгороде, Курской губ., в семье священика. Учился в духовной семинарии. В 1851... смотреть

СТРАХОВ

СТРАХОВ Николай Николаевич (1828-1896) - критик, публицист. Р. в Белгороде, Курской губ., в семье священика. Учился в духовной семинарии. В 1851 кончил... смотреть

СТРАХОВ

Николай Николаевич [1828—1896]— критик, публицист. Р. в Белгороде, Курской губ., в семье священика. Учился в духовной семинарии. В 1851 кончил Главный педагогический ин-т. Был десять лет преподавателем математики и естественных наук в Одессе и Петербурге. В 1857 защитил диссертацию на степень магистра зоологии, но кафедры в столицах не получил. В 1850 пробовал писать стихи и журнальные заметки. В 1858 поместил в «Русском мире» «Письма об органической жизни», к-рые его сблизили с Ап. Григорьевым. С. был горячим поклонником и пропагандистом теории этого критика. Решающее влияние на переход С. к лит-ой критике и публицистике оказало сближение его с братьями Достоевскими и приглашение сотрудничать в их журнале «Время» [1861—  1863. С. написал ряд статей под псевдонимом Н. Косица, гл. обр. полемизируя с «Современником» и «Русским словом». Из-за статьи С. «Роковой вопрос», явившейся откликом на польское восстание 1863, «Время» было закрыто. Скоро журнал стал выходить вновь под названием «Эпоха», и С. продолжал сотрудничать в нем до его ликвидации в 1865. В следующие за тем годы С. усиленно занимался переводами научной лит-ры, по преимуществу философского, исторического и естественно-исторического характера (Куно Фишер, Ренан, Тэн, Брэм, Ланге, Штраус и др.). В 1867 С. редактировал «Отечественные записки» Краевского, в 1869—1872 был главным руководителем журн. «Заря». В 1873 поступил на службу в Публичную библиотеку, где служил до 1885. По своим политическим убеждениям С. был националистом-консерватором, сторонником «самобытного» развития России. Наиболее близки ему по идеологии Н. Я. Данилевский, Достоевский, Лесков. Он был яростным врагом дарвинизма, с различными проявлениями к-рого он сражался на протяжении 30 лет. Три книжки статей С., озаглавленные «Борьба с Западом в русской литературе», ставили себе задачей дать анализ философских и этических основ европейского «нигилизма» и показать его вред для русского общества. Эти позиции С. были, разумеется, глубоко враждебны революционному движению того времени. Литературно-критические статьи С. проникнуты той же борьбой с европейским «нигилизмом» и защитой «самобытного», «органического» начала в русской лит-ре. Нападки на Писарева, Щедрина, Чернышевского, Некрасова перемежаются в них с сочувственными отзывами об аксаковском «Дне», с защитой «почвы» и «органических проявлений народной сущности». С. выступал против Тургенева как западника. Воплощение «русского сердца» С. видел в Пушкине. Его привлекала борьба за русскую самобытность и органичность у Достоевского и у Толстого. Статьи о последнем (особенно о «Войне и мире») составляют наиболее значительную часть наследия С. Они не лишены интереса со стороны характеристики художественных достоинств романов Л. Толстого. Кроме статей об указанных выше писателях С. оставил очень сочувственные заметки о ряде поэтов — о Тютчеве, Фете, Ап. Майкове, Полонском, к-рых он ощущал идеологически близкими себе, и резко враждебные — о Некрасове и Минаеве. Библиография: I. Из истории литературного нигилизма (1861—1865), СПБ, 1890 (статьи из журн. «Время», «Эпоха», «Биб-ка для чтения»); Заметки о Пушкине и других поэтах, СПБ, 1888; то же, 3 изд., Киев, 1913 [статьи из «Отечественных записок», «Складчины», «Гражданина» и др. с 1866; «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского, «Отеч. записки», 1867, т. 171, кн. 3 и 4; Бедность нашей литературы (Критич. и историч. очерк), СПБ, 1868; Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом (1862—1885), СПБ, 1885; то же, 5 изд., Киев 1908; Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым (1870—1894), в кн.: Толстовский музей, т. II, СПБ, 1914; Воспоминания о Достоевском, в посмертном Собр. соч. Достоевского, т. I, СПБ, 1882; Воспоминания и отрывки, СПБ, 1892 [стихотворения С., статьи «Толки об Л. Н. Толстом»; Борьба с  Западом в нашей литературе, кн. 1, СПБ, 1882 (3 изд., Киев, 1897), кн. 2, СПБ, 1883 (3 изд., Киев, 1897), кн. 3, СПБ, 1896 (2-е изд., Киев, 1898). В. Нечаева... смотреть

СТРАХОВ

СТРАХОВ Николай Николаевич (1828-1896) - русский философ, литературный критик и публицист. Окончил Главный педагогический институт (1851). Член-корресп... смотреть

СТРАХОВ

Николай Николаевич (1828-1896) - русский философ, литературный критик и публицист. Окончил Главный педагогический институт (1851). Член-корреспондент Петербургской Академии наук (1890). Один из ведущих идеологов почвенничества. Близкий друг Л.Н. Толстого и Достоевского, биограф последнего. Находился под влиянием идей Гегеля, позже - Шопенгауэра, А.А. Григорьева, Л.Н. Толстого, Данилевского. Наследие С. весьма разнообразно по тематике (естествознание, психология, философская антропология, философия истории и многое другое). Основные работы С: "Письма об органической жизни" (1859). "Значение гегелевской философии в настоящее время" (1860), "Метод естественных наук" (1865), "Мир как целое" (1872), "Борьба с Западом в нашей литературе" (в 3-х т.; 1882, 1883, 1895), "О вечных истинах" (1887), "Из истории литературного нигилизма" (1892). Переводил на русский язык работы Шеллинга, Фишера, Ф. Ланге и др. Из философских идей С, прежде всего, следует выделить его антропоцентри-стскую космологию и гносеологию. В работе "Мир как целое" С. писал: "Мир есть связанное целое, - в нем нет ничего "самого по себе существующего", он функционирует как "иерархия существ и явлений", являющихся различными степенями воплощающегося духа. "Вещественная" сторона мира подчиняется и осваивается духовной составляющей (духом). Центр мира, вершина его иерархии - человек ("узел мироздания"). Через человека духовное начало овладевает веществом; человек познает мир и пытается раскрыть его загадку, что возможно только на пути к Абсолюту, на пути разрыва связей с этим миром. "В нашем сознании сознает себя то вечное духовное начало, в котором - корень всякого бытия. Все от Бога исходит и к Богу ведет и в Боге завершается". Антропоцентризм, по С, должен осознаваться только как сфера религиозного состояния, без которого сущность человека - постижение мира и Абсолюта - превращается всего лишь в подобие игры воображения, в одностороннюю плоскую познавательность - рационализм. За такой рационализм, который привел к секуляризму, С. критикует западную культуру: "Европейское просвещение это могущественный рационализм, великое развитие отвлеченной мысли", породившей позитивизм, материализм и нигилизм как симптомы упадка духовности, как доктрины, отрицающие высшие духовные сферы. "Никакого выхода из рационализма не может существовать внутри самого рационализма". В отличие от старших славянофилов (Хомякова и Киреевского, в частности) С. не выступал за "исправление" западно-европейского рационализма ценностями восточно-православной культуры. Будучи сторонником теории культурно-исторических типов Данилевского, С. считал, что нельзя говорить об общекультурной миссии славянства - славянские идеалы и ценности значимы только для славянского этноса (как отдельного культурно-исторического типа) и их ненавязывание другим народам как общечеловеческих и общеобязательных свидетельствует только в пользу миролюбия и терпимости славянства. В вопросах взаимоотношения России и Европы С. выступал ярым критиком Вл.С. Соловьева, утверждая, что его исследования "Из истории русского сознания" "плодят" "поклонников Конта и Спенсера" и выражают мысль об отсутствии самобытности и самостоятельности русского национального сознания. Самобытность России С. видит, в первую очередь, в возможности отказаться от панрационализма, который проник уже в русское просвещение: "Требуется... изменить характер нашего просвещения, внести в него другие основы, другой дух" из "некоторой духовной области", в которой "русский народ постоянно жил и живет", "в которой видит свою истинную родину, свой высший интерес". Флоровский взгляды С. называл антропологическим национализмом, в котором базой самобытности является "особенность социологического или антропологического типа, а не оригинальность культурных содержаний". Д.К. Безнюк... смотреть

СТРАХОВ

Иван Владимирович (1905— 1985) — российский психолог, специалист в области общей и педагогической психологии, психологии характера и типов темперамента. Д-р психологических наук (1941), профессор (1935). В 1958-1975 гг. возглавлял Саратовское отделение ОП СССР. За успешную научно-педагогическую деятельность награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени и медалями. Образование получил в Ярославском педагогическом ин-те, окончив лингвистическое отделение (1927). Уже в студенческие годы испытывал интерес к психологии (тема его дипломной работы — Опыты построения марксистской психологии в России) и потому поступил в аспирантуру Московского ин-та экспериментальной психологии (1927—1930). Одновременно работал ассистентом на кафедре психологии в Московском индустриально-педагогическом ин-те им. К. Либкнехта. Опубликовал серию статей, в которых поднимал проблему типологии и теоретических методов в психологии. В 1931 г. получил приглашение возглавить кафедру психологии Иркутского педагогического ин-та. С 1934 no 1937 г. — зав. кафедрой Гомельского педагогического ин-та. В 1936 г. опубликовал ряд статей, посвященных практическим вопросам педагогической психологии: Об умственной работе учителя , Как изучать ученика, О проф-ориентационной работе в школе. В 1940 г. организовал и возглавил кафедру психологии Саратовского педагогического ин-та (СПИ, 1940-1977). В апреле 1941 г. в Московском государственном педагогическом ин-те успешно защитил докт. дис. на тему: Эмоциональные компоненты характера школьника в связи с общей характерологией . Разработанные С. идеи относительно сущности и типов темперамента, методов его изучения и учета в дальнейшем получили развитие в его собственных работах, а также в работах его учеников и последователей. В годы ВОВ С. преподавал в различных вузах Саратова, а также в Ленинградском ун-те (1945—1946), который был эвакуирован в Саратов. В 1947 г. в Ученых записках СПИ была опубликована одна из наиболее значительных работ С. — Л.Н. Толстой как психолог (повторно изданная в серии Психологи Отечества, 1988). Общие итоги научно-исследовательской работы кафедры психологии СГПИ за 40 лет ее существования были отражены в составленном С. аннотированном указателе (1981) и статье в Вопросах психологии (1982). С. был ред. и соавт. ряда коллективных монографий: Очерки психологии педагогического такта (т. 1 -7, 1960—1969), Вопросы психологии внимания (вып. 1-12, 1969-1980), Вопросы музыкального образования, Формирование музыкально-слуховых представлений и Музыкальное развитие в процессе обучения (1970—1976), а также восьми выпусков Ученых записок СГПИ, посвященных проблемам психологии (1947—1963). Он также автор монографий: Психология творческого вдохновения (1962), Внутренняя речь в художественном изображении (1964), Психология педагогического такта (1966), Психологический анализ в литературном творчестве (в 5 ч., 1973— 1976), Методика психологического анализа характеров в художественном произведении (1977), Психологический анализ в творчестве Л.Н. Толстого (1978). С. А. Богданчиков... смотреть

СТРАХОВ

СТРАХОВФамилии, образованные от существительных с отвлеченными значениями, были весьма в ходу у семинарских наставников. Страхов, Трепетов напоми... смотреть

СТРАХОВ

Николай Николаевич (1828, Белгород – 1896, Санкт-Петербург), русский публицист, критик, чл.-к. Петербургской АН (1889). Родился в семье священника, окончил духовную семинарию в Костроме, естественно-математическое отделение Главного педагогического ин-та в Петербурге. Защитил диссертацию по зоологии (1857), но вскоре оставил академическую карьеру, занявшись журнальной работой. Уже в начале литературной деятельности Страхов примкнул к почвенничеству – одной из разновидностей славянофильства, идеологами которой были Ф. М. Достоевский и А. А. Григорьев. Основные идеи почвенничества Страхов развивал в своих критических и публицистических статьях, публиковавшихся в журналах братьев Достоевских «Эпоха» и «Время», а затем в «Русском вестнике» и «Заре». Одним из главных пунктов философской и эстетической доктрины Страхова было утверждение особых нравственных качеств русского народа: смирения, религиозности, духовности. Глубокое художественное постижение этих качеств Страхов видел в творчестве Достоевского и Л. Н. Толстого. В статьях Страхова содержится проницательный анализ творчества этих писателей, в особенности романа Толстого «Война и мир». Большой интерес представляют его статьи, посвященные творчеству А. С. Пушкина, И. С. Тургенева, А. А. Фета и др. писателей. В 1870-е гг. Страхов становится одним из ближайших друзей Толстого. Их переписка (1870–94) является важным памятником русской религиозно-философской мысли кон. 19 в. На протяжении всей своей журнальной деятельности Страхов неизменно выступал против западничества и революционной демократии, считая, что они грозят разрушить традиционные ценности русской духовной культуры: «Значение гегелевской философии в настоящее время» (1860), «Мир как целое» (1872). Страхову принадлежат воспоминания о Толстом. Он создал первую биографию Достоевского, подготовил первое собрание сочинений Ап. Григорьева (1876). Проблемам развития национального искусства и культуры Страхов посвятил сборник статей «Борьба с Западом в нашей литературе» (3 т. 1882–96).... смотреть

СТРАХОВ

1. СТРАХОВ Владимир Николаевич (род. 1932), геофизик, академик РАН (1992). Сын Н.М. Страхова. Труды по теории интерпретации геофизических полей, метода... смотреть

СТРАХОВ

СТРАХОВ Николай Николаевич (1828-96), российский философ, публицист, литературный критик, член-корреспондент Петербургской АН (1889). В книгах "Мир как целое" (1872), "О вечных истинах" (1887), "Философские очерки" (1895) высшей формой познания считал религию, критиковал современный материализм, а также спиритизм; в публицистике разделял идеи почвенничества. Статьи о Л. Н. Толстом (в т. ч. о "Войне и мире"); первый биограф Ф. М. Достоевского.<br><br><br>... смотреть

СТРАХОВ

СТРАХОВ Николай Николаевич (1828 - 96), российский философ, публицист, критик. В книгах "Мир как целое" (1872), "О вечных истинах" (1887), "Философские очерки" (1895), полагая высшей формой познания религию, критиковал современный материализм, а также спиритизм; в публицистике развивал идеи почвенничества (смотри Почвенники). Статьи о Л.Н. Толстом (в том числе о романе "Война и мир"). Первый биограф Ф.М. Достоевского. <br>... смотреть

СТРАХОВ

корень - СТРАХ; суффикс - ОВ; нулевое окончание;Основа слова: СТРАХОВВычисленный способ образования слова: Суффиксальный∩ - СТРАХ; ∧ - ОВ; ⏰Слово Страх... смотреть

СТРАХОВ

СТРАХОВ Николай Михайлович (1900-78), российский геолог, академик АН СССР (1953). Основоположник отечественной теоретической литологии. Установил 4 типа литогенеза и проследил их эволюцию в истории Земли; разработал теорию диагенеза, галогенеза и гумидного рудообразования. Ленинская премия (1961), Государственная премия СССР (1948).<br><br><br>... смотреть

СТРАХОВ

Стр Створ Стах Став Соха Сотр Сорт Сор Совр Сова Свора Сват Саров Рота Рот Рост Роса Ров Страх Страхов Схват Рвота Тавр Тавро Таро Тахо Раст Товар Тор Рао Охра Торс Тохар Охват Оха Отвар Отар Ост Трос Хаос Хват Орс Втора Вохра Хвост Хорт Вор Вар Астро Астр Арх Артос Арт Автор Авто Авт Авост Хота Ворс Хост Хорват Хор Орт Оса Трас... смотреть

СТРАХОВ

СТРАХОВ Владимир Николаевич (р . 1932), российский геофизик, академик РАН (1992). Сын Н. М. Страхова. Труды по теории интерпретации геофизических полей, методам решения некорректных задач геофизики.<br><br><br>... смотреть

СТРАХОВ

СтраховПсевдонимы: Цюй ЦюбоИсточники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей: В 4 т. — Т. 4. — М., 1960. ... смотреть

СТРАХОВ

- Владимир Николаевич (р. 1932) - российский геофизик, академик РАН(1992). Сын Н. М. Страхова. Труды по теории интерпретации геофизическихполей, методам решения некорректных задач геофизики.... смотреть

СТРАХОВ

Начальная форма - Страхов, дательный падеж, единственное число, женский род, одушевленное, фамилия

СТРАХОВ

403226, Волгоградской, Киквидзенского

СТРАХОВ

346642, Ростовской, Семикаракорского

СТРАХОВ ВАСИЛИЙ

Страхов, ВасилийПсевдонимы: Дэви; Страхов—Дэви, Вас.Источники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей: В ... смотреть

СТРАХОВ ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ

СТРАХОВ Владимир Николаевич (р. 1932) - российский геофизик, академик РАН (1992). Сын Н. М. Страхова. Труды по теории интерпретации геофизических полей, методам решения некорректных задач геофизики.<br>... смотреть

СТРАХОВ ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (Р . 1932)

СТРАХОВ Владимир Николаевич (р . 1932), российский геофизик, академик РАН (1992). Сын Н. М. Страхова. Труды по теории интерпретации геофизических полей, методам решения некорректных задач геофизики.... смотреть

СТРАХОВ ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (Р. 1932)

СТРАХОВ Владимир Николаевич (р. 1932), российский геофизик, академик РАН (1992). Сын Н. М. Страхова. Труды по теории интерпретации геофизических полей, методам решения некорректных задач геофизики.... смотреть

СТРАХОВ Е. В.

        Евгений Владимирович (20 VIII (2 IX) 1909, Москва -10 II 1978, там же) - сов. альтист и педагог. Засл. арт. РСФСР (1966). Кандидат искусствовед... смотреть

СТРАХОВ ИВАН ВЛАДИМИРОВИЧ

1905-1985) – доктор психологических наук, профессор. Имеет 240 научных работ, из них 45 отдельных изданий, является редактором 52 коллективных проблемных сборников. Он известен своими работами по проблемами психологии научного творчества, художественного творчества классиков русской литературы, характерологии, внутренней речи, психологии младших школьников и подростков, психологии и педагогики внимания, психологии дружбы и психологии учителя, психологии педагогического общения, такта психологии и педагогики высшей школы. Основными научными работами являются исследования психологии творчества, а именно: «Вопросы психологического наследия Чернышевского» (1947); «Л.Н. Толстой как психолог» (1947); «Психология творческого вдохновения» (1962); «Психология творчества» (1968); «Проблемы и методы психологии творчества: Диалектика души в произведениях Толстого» (1980); «О дружбе школьников» (1946); «Психология характера» (1970); «Психология педагогического общения» (1946); «Психология внимания» (1968); «Психологические основы педагогического такта» (1972).... смотреть

СТРАХОВ ИВАН ВЛАДИМИРОВИЧ

(1905— 1985) — российский психолог, специалист в области общей и педагогической психологии, психологии характера и типов темперамента. Д-р психологических наук (1941), профессор (1935). В 1958-1975 гг. возглавлял Саратовское отделение ОП СССР. За успешную научно-педагогическую деятельность награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени и медалями. Образование получил в Ярославском педагогическом ин-те, окончив лингвистическое отделение (1927). Уже в студенческие годы испытывал интерес к психологии (тема его дипломной работы — Опыты построения марксистской психологии в России) и потому поступил в аспирантуру Московского ин-та экспериментальной психологии (1927—1930). Одновременно работал ассистентом на кафедре психологии в Московском индустриально-педагогическом ин-те им. К. Либкнехта. Опубликовал серию статей, в которых поднимал проблему типологии и теоретических методов в психологии. В 1931 г. получил приглашение возглавить кафедру психологии Иркутского педагогического ин-та. С 1934 no 1937 г. — зав. кафедрой Гомельского педагогического ин-та. В 1936 г. опубликовал ряд статей, посвященных практическим вопросам педагогической психологии: Об умственной работе учителя , Как изучать ученика, О проф-ориентационной работе в школе. В 1940 г. организовал и возглавил кафедру психологии Саратовского педагогического ин-та (СПИ, 1940-1977). В апреле 1941 г. в Московском государственном педагогическом ин-те успешно защитил докт. дис. на тему: Эмоциональные компоненты характера школьника в связи с общей характерологией . Разработанные С. идеи относительно сущности и типов темперамента, методов его изучения и учета в дальнейшем получили развитие в его собственных работах, а также в работах его учеников и последователей. В годы ВОВ С. преподавал в различных вузах Саратова, а также в Ленинградском ун-те (1945—1946), который был эвакуирован в Саратов. В 1947 г. в Ученых записках СПИ была опубликована одна из наиболее значительных работ С. — Л.Н. Толстой как психолог (повторно изданная в серии Психологи Отечества, 1988). Общие итоги научно-исследовательской работы кафедры психологии СГПИ за 40 лет ее существования были отражены в составленном С. аннотированном указателе (1981) и статье в Вопросах психологии (1982). С. был ред. и соавт. ряда коллективных монографий: Очерки психологии педагогического такта (т. 1 -7, 1960—1969), Вопросы психологии внимания (вып. 1-12, 1969-1980), Вопросы музыкального образования, Формирование музыкально-слуховых представлений и Музыкальное развитие в процессе обучения (1970—1976), а также восьми выпусков Ученых записок СГПИ, посвященных проблемам психологии (1947—1963). Он также автор монографий: Психология творческого вдохновения (1962), Внутренняя речь в художественном изображении (1964), Психология педагогического такта (1966), Психологический анализ в литературном творчестве (в 5 ч., 1973— 1976), Методика психологического анализа характеров в художественном произведении (1977), Психологический анализ в творчестве Л.Н. Толстого (1978). С. А. Богданчиков ... смотреть

СТРАХОВ НИК. НИК

(1828-96) - философ, публицист, лит. критик. Сын священника. Учился в Костромской дух. семинарии, затем на юрид. и матем. ф-тах Петерб. ун-та, в 1851 окончил естеств. ф-т Гл. пед. ин-та. В 1851-62 - учитель в г-зиях (Одесса, Пб.), с 1873 служит в публ. б-ке, чл.-кор. АН. <p class="tab">С. - автор мн. филос. соч. Виднейший теоретик почвенничества, он испытал сильное влияние "органич." критики А. А. Григорьева. Полагая, что мир представляет единое целое и сущность вещей состоит в разл. степенях воплощающегося духа, С. следовал этим взглядам и в лит.-критич. статьях, к-рые помещал в ж. "Время", "Эпоха", "Заря" и др. Утверждая своеобразие ист. пути рус. культуры, он полемизировал с рев. демократами ("Из истории лит. нигилизма", 1890). С. был близок с Ф. М. Достоевским, написал его первую биографию. Писал также о рус. поэтах, И. С. Тургеневе, Л. Н. Толстом ("Критич. статьи о И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом", 1885). С последним С. связывала многолетняя дружба. В 1890-х гг. С. оказал влияние на Ю. Н. Говоруху-Отрока, Б. В. Никольского, В. В. Розанова и др.</p>... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

Страхов, Николай Иванович — сатирик и переводчик, 18 в.Псевдонимы: Н. С.; Незнаемый сочинитель; Сочинитель «Сатирического Вестника»Источники:• Масанов... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

- сатирический писатель XVIII в.; перевел и составил *Рассматриватель жизни и нравов* (Санкт-Петербург, 1811), *Нынешнее состояние калмыцкого народа с присовокуплением калмыцких законов* (Санкт-Петербург, 1810), *Вакефильский священник Гольдсмита* (Москва, 1786), *Переписка моды, содержащая письма безруких мод и пр.* (Москва, 1791), *Карманная книжечка для приезжающих на зиму в Москву старичков и старушек, невест и женихов и пр.* (Москва, 1795), *Мои Санкт-Петербургские сумерки* (Санкт-Петербург, 1810). Издавал с 1790 по 1792 г. *Сатирический Вестник*, которого вышло VI частей в 1790 г., VII и VIII - в 1791 г. и IX ч. - в 1792 г.; последняя издана вновь в 1795 г. В своей сатире Страхов возмущался главным образом против щеголей и петиметров, против взяточничества и лихоимства подъячих, против ненормальности воспитания детей у чужеземцев гувернеров. Немногими, но яркими чертами он описывает несчастное положение крестьян и злоупотребления помещиков. Страхов непосредственно примыкает к Новикову и вносит в свой журнал новые взгляды, которые по обстоятельствам времени не мог высказать Новиков. Ср. *Исторический Вестник* (1888, август, ст. *Представитель сатиры*); Неустроев *Розыскания о русских повременных изданиях* (686 - 690 стр.); Губерти *Материалы для русской библиографии* (в. II, ст. 395 - 406). С. П. См. также статьи: Майков Аполлон Николаевич ; Струве Генрих Егорович .... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

Страхов (Николай Иванович) - сатирический писатель XVIII в.; перевел и составил "Рассматриватель жизни и нравов" (Санкт-Петербург, 1811), "Нынешнее состояние калмыцкого народа с присовокуплением калмыцких законов" (Санкт-Петербург, 1810), "Вакефильский священник Гольдсмита" (Москва, 1786), "Переписка моды, содержащая письма безруких мод и пр." (Москва, 1791), "Карманная книжечка для приезжающих на зиму в Москву старичков и старушек, невест и женихов и пр." (Москва, 1795), "Мои Санкт-Петербургские сумерки" (Санкт-Петербург, 1810). Издавал с 1790 по 1792 г. "Сатирический Вестник", которого вышло VI частей в 1790 г., VII и VIII - в 1791 г. и IX ч. - в 1792 г.; последняя издана вновь в 1795 г. В своей сатире Страхов возмущался главным образом против щеголей и петиметров, против взяточничества и лихоимства подъячих, против ненормальности воспитания детей у чужеземцев гувернеров. Немногими, но яркими чертами он описывает несчастное положение крестьян и злоупотребления помещиков. Страхов непосредственно примыкает к Новикову и вносит в свой журнал новые взгляды, которые по обстоятельствам времени не мог высказать Новиков. Ср. "Исторический Вестник" (1888, август, ст. "Представитель сатиры"); Неустроев "Розыскания о русских повременных изданиях" (686 - 690 стр.); Губерти "Материалы для русской библиографии" (в. II, ст. 395 - 406). С. П.<br>... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

Страхов Николай Иванович — сатирический писатель XVIII в.; перевел и составил "Рассматриватель жизни и нравов" (СПб., 1811), "Нынешнее состояние калмыцкого народа с присовокуплением калмыцких законов" (СПб., 1810), "Вакефильский священник Гольдсмита" (М., 1786), "Переписка моды, содержащая письма безруких мод и пр." (М., 1791), "Карманная книжечка для приезжающих на зиму в Москву старичков и старушек, невест и женихов и пр." (М., 1795), "Мои с.-петербургские сумерки" (СПб., 1810). Издавал с 1790 по 1792 г. "Сатирический вестник", которого вышло VI частей в 1790 г., VII и VIII в 1791 г. и IX ч. в 1792 г.; последняя издана вновь в 1795 г. В своей сатире С. возмущался главным образом против щеголей и петиметров, против взяточничества и лихоимства подьячих, против ненормальности воспитания детей у чужеземцев-гувернеров. Немногими, но яркими чертами он описывает несчастное положение крестьян и злоупотребления помещиков. С. непосредственно примыкает к Новикову и вносит в свой журнал новые взгляды, которые по обстоятельствам времени не мог высказать Новиков. Ср. "Исторический вестник" (1888, август, ст. "Представитель сатиры"); Неустроев, "Розыскания о русских повременных изданиях" (686—690 стр.); Губерти, "Материалы для русской библиографии" (в. II, ст. 395 —406). <i> С. П. </i><br><br><br>... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

сатирический писатель XVIII в.; перевел и составил "Рассматриватель жизни и нравов" (СПб., 1811), "Нынешнее состояние калмыцкого народа с присовокуплен... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

СТРАХОВ Николай Михайлович (1900-78) - российский геолог, академик АН СССР (1953). Основоположник отечественной теоретической литологии. Установил 4 типа литогенеза и проследил их эволюцию в истории Земли; разработал теорию диагенеза, галогенеза и гумидного рудообразования. Ленинская премия (1961), Государственная премия СССР (1948).<br>... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

Страхов Николай Михайлович [р. 2(15).4.1900, г. Волхов, ныне Орловской области], советский геолог и геохимик, академик АН СССР (1953; член-корреспонден... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ (190078)

СТРАХОВ Николай Михайлович (1900-78), российский геолог, академик АН СССР (1953). Основоположник отечественной теоретической литологии. Установил 4 типа литогенеза и проследил их эволюцию в истории Земли; разработал теорию диагенеза, галогенеза и гумидного рудообразования. Ленинская премия (1961), Государственная премия СССР (1948).... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ (190078)

СТРАХОВ Николай Михайлович (1900-78) , российский геолог, академик АН СССР (1953). Основоположник отечественной теоретической литологии. Установил 4 типа литогенеза и проследил их эволюцию в истории Земли; разработал теорию диагенеза, галогенеза и гумидного рудообразования. Ленинская премия (1961), Государственная премия СССР (1948).... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

Страхов Николай Николаевич (1828-1896) - философ-идеалист, критик и публицист, сотрудник "Русского вестника" Каткова, "Времени" и "Эпохи" Достоевского, "Отечественных записок" Краевского. По отзыву Ф. М. Достоевского, "человек ума высокого".... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

СТРА́ХОВ Николай Николаевич (1828—96), русский критик, публицист, философ; чл.-корр. Петерб. АН (1890). Фактич. ред. журн. «Заря» (1869—72). Сб. статей... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

Страхов, Николай Николаевич (16 окт. 1828 — 24 янв. 1896, Спб.) — публицист и критикПсевдонимы: К. Н.; Кос., Н.; Коси..., Н.; Косиц., Н.; Ко, Н.; Коси... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

16.10.1828 - 24.01.1896), русский философ, публицист, литературный критик. Один из идеологов почвенничества. Первый биограф Ф.М. Достоевского. Автор книги "Мир как целое" (1872), "О вечных истинах" (1887), "Философские очерки" (1895) и ряда статей о Л.Н. Толстом.... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

(16 окт. 1828 – 26 янв. 1896) – рус. философ-гегельянец, идеолог почвенничества, публицист и лит. критик. Окончил Костромскую духовную семинарию (1845), учился па физико-математич. ф-те Петерб. ун-та, затем в Педагогич. ин-те, к-рый окончил в 1851. В 1851–61 преподавал естеств. дисциплины в Одессе, затем в Петербурге. С 1857 занялся лит. деятельностью. В 1873 вновь поступил на гос. службу – сначала в Публичную б-ку, затем в Ученый комитет при Мин-ве нар. просвещения. С. начал свою творч. деятельность с методологии естествознания, затем перешел к философии и лит. критике. Для С. характерны два гл. направления. Во-первых, гегелевское толкование философии как истории разума, а также антропоцентрич. идея о человеке как центре мироздания. Исходные филос. принципы Гегеля представлялись С. основой всякого истинного философствования, ибо они утверждают, с т. зр. С., вечные истины разума – категории. Поскольку сами категории развиваются в связи с развитием науч. знания, постольку метод и естеств. наук и философии должен быть диалектическим. "Ищущий высшей и последней философии должен изучать Фихте – гегелевский идеализм и затем найти отношение этого идеализма к последовательной критике... и развить его" ("О задачах истории философии. Филос. очерки", СПБ, 1888, с. 480). "Но в каждой науке рано или поздно наступит или должно наступить время, когда ее метафизика станет для нее недостаточною и стеснительною... Тогда априорический элемент, эта душа каждой науки, будет иметь вид не метафизики, а д и а л е к т и к и" ("Мир как целое", СПБ, 1872, с. 487–88). Центром и величайшей загадкой мироздания С. представляется человек, к-рый в "центробежном отрывании" себя от мира постигает тайну мира. К концу жизни С. несколько отошел от классич. рационализма и отчасти склонялся к иррационалистич. позиции Шопенгауэра. Во-вторых, публицистическому и лит. творчеству С. присущи поиски новой историософской концепции почвенничества, по своим выводам близкой к славянофильству. Определ. влияние на С. оказали идеи Ап. Григорьева и Данилевского. В 60–70-х гг. С. вел активную полемику с Писаревым, Чернышевским, Антоновичем, революц.-критич. пафос к-рых он связывал с нигилистич. отрицанием рус. устоев жизни. В борьбе с нигилизмом он призывал не отрываться "от почвы", к-рой "...живет ц е л ы й е г о н а р о д, и в тот период этой жизни, в каком он застал ее историю" ("Из истории лит. нигилизма. 1861–1865", СПБ, 1890, с. 30). Этот "естественный взгляд" на историю – основа почвенничества – послужил принятию и страстной пропаганде идеи Данилевского о существовании только частных цивилизаций, отрицании единого историч. процесса и развитии отд. культурно-историч. типов. Славянофильские идеи уживались в мировоззрении С. с поклонением перед наукой, просвещением Запада. Как лит. критик С. в качестве высшего образца рассматривал творчество Л. Толстого, с к-рым его связывала личная дружба. В историю рус. публицистики С. вошел как своеобразный толкователь рус. нигилизма (см. Нигилизм в России) в лит-ре 60-х гг. 19 в. и талантливый лит. критик. С. известен как переводчик ряда философских и науч. трудов ("История новой философии" К. Фишера, "История материализма" Ф. А. Ланге и др.). Соч.: Филос. очерки, СПБ, 1895; Борьба с западом в нашей лит-ре, 2 изд., кн. 1–2, СПБ, 1887–90; Переписка Л. Н. Толстого с ?. ?. Страховым. 1870–1894, в кн.: Толстовский музей, т. 2, СПБ, 1914. Лит.: Колубовский Я. Н., Страхов Н. Н., "Вопр. филос. и психол.", 1891, No 3, кн. 7 (прилож.); Розанов В., Идея рационального естествознания, "Рус. вестник", 1892, т. 221, август; его же, Литературные изгнанники, т. 1, СПБ, 1913; Чижевский Д. И., Гегель в России, ч. 3, Париж, [1939]. § 2, с. 266–84; Зеньковский B. В., История рус. философии, т. 1, М., 1956, с. 371–75; Галактионов ?. ?., Никандров П. Ф., История рус. философии, М., 1961, с. 309–12. И. Балакина. Москва. ... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

(16(28).10.1828, Белгород Курской губ. 24.01(5.02).1896, Петербург) философ и литературный критик. Род. в семье священника, проф. Белгородской семинарии. Учился сначала на физико-математическом отд. Петербургского ун-та, затем в Педагогическом ин-те, к-рый окончил в 1851 г. До 1861 г. занимался преподавательской деятельностью (преподавал естественные науки) в Одессе, а затем в Петербурге. С 1861 г. начинается литературная и публицистическая деятельность С., итогом к-рой является множество опубликованных им работ и весьма обширная переписка (из нее особое значение как литературный документ эпохи имеет переписка с Толстым и Достоевским). Главное философское произв. С. *Мир как целое* (Спб., 1872) практически не было замечено современниками. Оно интересно, помимо всего прочего, тем, что в нем С. совершает тот *антропологический переворот*, к-рый станет одной из центральных тем более поздней рус. религиозной философии, а именно: проводя идею об органичности и иерархичности мира, он усматривает в человеке *центральный узел мироздания*. У позднейших исследователей философское творчество С. не получило однозначной оценки. Напр., Розанов, считая главной темой его творчества тему религиозную, отмечает, что этого своего *центра* он почти никогда не касается словом. Действительно, религиозность С. в том виде, каком она обнаруживает себя в его опубликованных произв. (не в письмах), можно охарактеризовать как *стыдливую*, что отчасти является следствием продолжающегося влияния на рус. философию атеистического материализма *шестидесятников*, отчасти же натуры и самого С. Свое религиозное мировоззрение С. в большей степени стремился обосновать при помощи доказательства от противного. Главный объект его философской полемики западноевропейский рационализм, к-рый он называет *просвещенством*. Под последним он понимает прежде всего веру во всесилие человеческого рассудка и преклонение, доходящее до идолопоклонства, перед достижениями и выводами естественных наук: и то и другое, по мысли С., является философской базой для обоснования материализма и утилитаризма, весьма популярных в то время и на Западе, и в России. Гораздо больший общественный резонанс получило др. соч. С. *Борьба с Западом в нашей литературе* (1883, 2-е изд. 1887-1890), где отчетливо проявилось его увлечение идеями Григорьева, что сближает его с *почвенниками*, А. Шопенгауэром, Толстым. *Разоблачая* Запад как царство *рационализма*, С. настойчиво подчеркивает самобытность рус. культуры, становится горячим сторонником и пропагандистом идей Данилевского о различии культурно-исторических типов. *Почвенничество* у С., считает Зеньковский, завершается борьбой против всего строя зап. секуляризма и безоговорочным следованием религиозно-мистическому пониманию культуры Толстым. В целом следует согласиться с Левицким, что *Страхов явился промежуточным звеном между позднейшими славянофилами и русским религиозно-философским ренессансом*. Отмечаемая нек-рыми исследователями *двойственность* С. (Грот) находит свое объяснение, по-видимому, в этом *промежуточном* положении мыслителя, к-рое он занимает в истории рус. мысли. Объективной оценке философского творчества С. мешало отсутствие собрания его соч., его вечное пребывание в *тени великих* (гл. обр. Толстого и Достоевского). При беспристрастном подходе становится очевидной его своеобразная уникальность, косвенным подтверждением чего является то обстоятельство, что С. нельзя безоговорочно зачислить ни в какой философский или мировоззренческий *лагерь*.... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

- известный писатель. Родился 16 октября 1828 г. в Белгороде, Курской губернии; сын магистра Киевской академии, протоиерея и преподавателя словесности Белгородской семинарии. Рано лишившись отца, Страхов был взят на воспитание братом матери, ректором Каменец-Подольской, а затем Костромской семинарии. Окончив курс в последней, Страхов в 1845 г. поступил на математический факультет Санкт-Петербургского университета, а в 1848 г. перешел на естественно-математический разряд Главного педагогического института, где окончил курс в 1851 г. Был учителем физики и математики в Одессе, потом преподавал естественную историю во 2-й Санкт-Петербургской гимназии. В 1857 г. защитил диссертацию на степень магистра зоологии *О костях запястья млекопитающих*. Диссертация имеет научные достоинства, но на диспуте не обладавший даром слова магистрант защищался неудачно, вследствие чего при замещении зоологической кафедры в Петербурге и Москве ему предпочли других кандидатов, а приглашения в Казань он принять не захотел. В 1858 г. уже и раньше кое-что печатавший Страхов выступил в *Русском Мире* с *Письмами об органической жизни*. Они обратили на себя внимание и сблизили автора с Аполлоном Григорьевым , дружба с которым имела решающее значение в истории литературного миросозерцания Страхова. В 1861 г. он оставил службу и стал ближайшим сотрудником журнала братьев Достоевских *Время* (VI, 369). В этом органе той разновидности славянофильства, которая приняла название *почвенников*, Страхов преимущественно выделялся как полемист. Под псевдонимом Н. Косица он написал ряд нашумевших в свое время статей, направленных против Чернышевского , Писарева и др. В 1863 г. Страхов, под псевдонимом *Русский*, напечатал в апрельской книге *Времени* статью *Роковой вопрос*, посвященную русско-польским отношениям. Казалось бы общее направление выступавшего всегда во имя русских начал журнала освобождало его от подозрения в сочувствии польскому восстанию, но уклончивый стиль Страхова, его манера сначала как будто вполне сочувственно изложить критикуемую систему с тем, чтобы потом ее тем вернее разбить, привели к тому, что появившаяся в печати первая половина *Рокового вопроса* имела и роковые последствия. Только что вступивший на новую дорогу Катков напечатал громовую статью, в которой обвинял журнал в государственной измене. Имевшее большой круг подписчиков *Время* было запрещено навсегда. Ошибка вскоре разъяснилась, издателю *Времени* Мих. Достоевскому было разрешено с 1864 г. издавать журнал под аналогичным названием *Эпоха*, где Страхов опять явился ближайшим сотрудником; но разрешение было получено только перед самой подпиской, журнал не имел никакого успеха и скоро прекратился. Оставшись без постоянной работы, Страхов в 1865 - 1867 гг. жил исключительно переводами, которыми он охотно занимался и позднее. С любовью и очень хорошо он перевел *Историю новой философии* Куно Фишера, *Бекона Веруламского*, того же автора, *Об уме и познании* Тэна, *Введение к изучению опытной медицины* Клода Бернара, *Жизнь птиц* Брэма, *Историю материализма* Ланге, *Вольтера* Штрауса (уничтожен цензурой), *Воспоминания* Ренана (в *Русском Обозрении* 1890-х годов). Кроме того, нуждаясь в заработке, он, по заказу фирмы Вольфа и др., перевел множество популярных и учебных книг. В 1867 г., по смерти Дудышкина , Страхов редактировал *Отечественные Записки*, а в 1869 - 1871 гг. был фактическим редактором и главным сотрудником погибшей в борьбе с равнодушием публики *Зари* (XII, 313), где, между прочим, были напечатаны его статьи о Толстом . В 1873 г. Страхов вновь поступил на службу, библиотекарем юридического отдела Публичной библиотеки. С 1874 г. состоял членом Ученого комитета Министерства Народного Просвещения. В 1885 г. оставил Публичную библиотеку и несколько месяцев служил в Комитете иностранной цензуры. В 1890-х годах состоял членом-корреспондентом Академии Наук, которая неоднократно поручала ему разборы представляемых на Пушкинскую премию стихотворных произведений. Умер 26 января 1896 г. Счастливейший период личной жизни Страхова (старого холостяка, жившего только умственными интересами, среди огромной библиотеки, которую с любовью собирал в течение всей жизни) относится к 80-м и 90-м годам. До тех пор он был известен большой публике преимущественно по полемическим статьям своих влиятельных противников в радикальной журналистике; теперь же, когда в обществе наступила реакция и временно ослабело обаяние идей 60-х годов, Страхов приобретает все больший и больший круг поклонников. Он начинает собирать свои статьи в небольшие книжки, которые имеют успех и выдерживают по 2 и 3 издания. Постепенно вокруг него лично и в печати образуется ряд молодых поклонников - Говоруха-Отрок (Николаев), В.В. Розанов , Ф. Шперк , Б.В. Никольский и др., - старающихся создать Страхову репутацию одного из крупнейших русских мыслителей вообще и выдающегося критика в частности. О работах Страхова в области отвлеченного мышления сказано дальше. Значение Страхова как критика, требует весьма существенных оговорок. Ничего цельного Страхов, за исключением статей о Толстом, не оставил, а статьи о Толстом представляют собой пример одного из самых выдающихся критических фиаско. Критическое наследие Страхова количественно очень невелико; кроме статей о Толстом и Тургеневе , оно состоит почти исключительно из небольших заметок, касающихся обыкновенно только отдельных сторон деятельности рассматриваемого писателя. Наиболее типичными из них являются его очень известные *Заметки о Пушкине*. Написанные в разное время, в течении 15 лет, эти 12 заметок, к которым отнесены даже три *письма* об опере Мусоргского , *Борис Годунов* и мало говорящее о самом Пушкине описание открытия Пушкинского памятника, в общем, занимают меньше 100 стр. журнального формата. Здесь совершенно конспективно намечено несколько особенностей Пушкинского творчества, вроде того, что собственно новой литературной формы Пушкин не создал, что он был очень переимчив, но не просто подражал, а органически перерабатывал, что он был замечательно тонкий пародист и, наконец, был очень правдив. Все эти вполне верные, подчас даже банальные истины представляют собой как бы простую запись мелькнувших в голове критика мыслей, без всякой детальной разработки. Любимый прием Страхова - выписать стихотворение и снабдить его строчкой разъяснения в таком роде: *здесь тоже простота и отчетливость, но стих получил несравненную, волшебную музыкальность*. В стиле *Заметок* о Пушкине написаны и заметки Страхова о других поэтах. Любимцу своему, Фету , Страхов посвятил три небольшие заметки. Из таких же маленьких, а иногда и совсем крошечных заметок состоит и самый объемистый из сборников Страхова *Из истории литературного нигилизма*. В общем значительная часть критических статей Страхова производит впечатление листков из записной книжки или программы будущих статей. Из литературно-критических сборников Страхова наименьшее значение имеет книга *Из истории литературного нигилизма* (Санкт-Петербург, 1890). Сплошь полемическая, она состоит из потерявших уже теперь всякий интерес мелких заметок, и притом по поводу явлений второстепенного значения. Сущность нигилизма, в состав которого Страхов включает все вообще движение 60-х годов, осталась в стороне; человек, который захотел бы ознакомиться с ним по книге Страхова, совершенно не поймет, чем же однако было вызвано такое, во всяком случае крупное историческое явление. Гораздо выше по литературному интересу *Заметки о Пушкине и других поэтах* (Санкт-Петербург, 1888 и Киев, 1897). При всей конспективности и отрывочности тут есть очень тонкие и верные замечания, свидетельствующие о глубоком, продуманном изучении Пушкина. В сборнике *Критические статьи об И.С. Тургеневе и Л.Н. Толстом* (Санкт-Петербург, 1885, 1887 и 1895) статьи, посвященные Тургеневу, лишены единства и полны внутренних противоречий. В свое извинение сам критик ссылается на то, что он в начале своей литературной деятельности еще не так ясно видел, что движение шестидесятых годов не заключало в себе *никаких семян мысли* и *приписал сперва Тургеневу силу, которой у него не было...* Статьи о Толстом составляют основу известности Страхова как критика и действительно занимают первое место в ряду его критических исследований: тут дана цельная характеристика и сделана попытка обрисовать писателя во весь рост. При более внимательном изучении и эти статьи, однако, требуют больших оговорок. Прежде всего должно быть признано литературной легендой весьма распространенное мнение, что Страхов первый поставил Толстого на надлежащую высоту. Ни один писатель не был так восторженно, верно и единодушно понят и принят при начале своей литературной деятельности, как Толстой. Статьи Чернышевского и Дружинина (середина и конец 1850-х гг.) являются пророчествами для всего хода литературной карьеры Толстого - и сам Страхов весьма добросовестно признал за этими статьями честь первого истолкования. В первой же статье о *Войне и мире* он говорил: *Наша критика некогда внимательно и глубокомысленно оценила особенности этого удивительного таланта*. После первых дебютов Толстой действительно перестал занимать критику, но и самого Страхова он страстно захватил только после появления *Войны и мира* - произведения, которое, тоже по свидетельству самого Страхова, сразу имело успех колоссальный. Сразу, как он сердито констатирует, образовалось *ходячее мнение, заключающееся в том, что это произведение очень высокое по своим художественным достоинствам, но будто бы не содержащее глубокой мысли, не имеющее большого внутреннего значения*. Таким образом существенная часть славы статей Страхова о Толстом - честь первого признания его великим художником - отпадает. Остается затем честь истолкования. В эпоху появления статей Страхова (1870) союз консервативного публициста и *борца с Западом* с Толстым во имя преклонения перед принципами, отвергнутыми *западничеством* и *нигилизмом*, мог казаться естественным; но в наши дни статьи Страхова являются одним из наиболее ярких эпизодов того ложного освещения, в котором до 80-х гг. многим представлялась деятельность Толстого. Конечно, у Страхова немало верных отдельных замечаний, верен даже общий вывод, что идеал, пронизывающий творчество Толстого, есть *идеал простоты, добра и правды*; но при более детальном определении элементов *правды* Толстого оказывается, что у него нет *дерзких и новых тенденций*, что его главная задача - *творить образы, воплощающие в себе положительные стороны русской жизни*, что характерная черта толстовского *чисто-русского идеала* - *смирение*, что главный предмет *Войны и мира* - не борьба с Наполеоном, а *борьба России с Европой*, что в лице Толстого восстал *богатырь и сверг либерально-европейские авторитеты, под которыми мы гнемся и ежимся*. При таком понимании неудивительно, что в предисловии к сборнику статей о Тургеневе и Толстом Страхова, сравнивая *неисцелимо зараженного верой в процесс* Тургенева с Толстым, приходит к тому общему выводу, что первого *можно назвать западником, другого славянофилом*. Очевидно, у Страхова не было ни малейшего предчувствия того, в каком виде вскоре обрисуется общий духовный облик Толстого. Он совершенно проглядел тот всеразрушающий анализ, который, составляя основу безгранично-искренних порывов Толстого к свету и истине и, не испугавшись даже обаяния европейской мысли и культуры, вдруг почему-то должен был успокоиться на идеализации нашей жалкой общественности. Сопоставляя *славянофила* Толстого семидесятых годов с Толстым, каким он ярко и ясно обрисовался позднее, нельзя, конечно, всецело винить критика, хотя Н.К. Михайловский всего несколькими годами позже и задолго до появления *Исповеди* и позднейших аналогичных произведений Толстого сумел же указать в нем те основные черты, при наличности которых ни о каком *переломе*, ни о какой *эволюции* в духовном облике Толстого не может быть и речи. Ошибка Страхова не была бы так решительна, если бы, как это совершенно ошибочно думают, Страхов был только *эстетик* и поклонялся бы Толстому лишь как великому художнику. На самом деле Страхов непременно хотел видеть в Толстом опору в своей борьбе против идей 60-х годов. Об общих взглядах Страхова на искусство сложилось неверное представление. Благодаря его борьбе с критиками-утилитаристами 60-х годов, горячей защите Пушкина, Фета и *истинной поэзии*, на него многие смотрят как на защитника *искусства для искусства* даже как на *эстетического сладострастника*. Это находится в полном противоречии и с прямыми заявлениями Страхова, и с общим смыслом всей его деятельности. Отвечая некоторым из напавших на него на чрезмерный эстетизм, он делает такое заявление: *Меня бранят эстетиком, то есть (на их языке) человеком, который вообразил, что художественные красоты могут существовать отдельно от внутреннего, живого, серьезного смысла и который гоняется за такими красотами и наслаждается ими. Вот какую непомерную глупость мне приписывают* (*Статьи о Тургеневе и Толстом*, стр. 391). В другом месте, прямо касаясь вопроса об *искусстве для искусства*, он восклицает: *Сохрани нас Боже от той чисто немецкой теории, по которой человек может разбиваться на части, и в нем спокойно должны уживаться всякие противоречия, по которой религия сама по себе, государство само по себе, поэзия сама по себе, а жизнь сама по себе* (*Заметки о Пушкине*, 175). В сущности Страхов ценил произведения искусства лишь постольку, поскольку они отражали те или другие идеалы. Если больше всего он преклонялся перед Пушкиным и Толстым, то потому, что в них видел наиболее яркое отражение русского *типового* начала и русского мировоззрения. К литературно-критическим работам Страхова, кроме названных сборников, относятся еще обширная биография Достоевского (при первом посмерт. изд. соч.), *Толки о Толстом*, в сборнике Страхова *Воспоминания и отрывки* (Санкт-Петербург, 1892) и издание первого тома сочинений Аполлона Григорьева (Санкт-Петербург, 1876). Григорьева Страхов считал своим литературным учителем, постоянно цитировал его и притом чрезвычайно удачно; вообще он много сделал для популяризации имени и идей этого мало читаемого большой публикой критика. Переходом от статей критико-публицистических к философским являются три книжки Страхова под общим заглавием: *Борьба с Западом в нашей литературе* (1-я книжка, Санкт-Петербург, 1882 и 1887; 2-я, Санкт-Петербург, 1883, 1890 и Киев, 1887; 3-я, Санкт-Петербург, 1886). Можно подумать по заглавию, что это обзор учений славянофильского характера, но в действительности большая часть статей посвящены разбору взглядов Милля, Ренана, Штрауса, Дарвина, Тэна, Парижской коммуне и т. д., и таким образом являются только борьбой самого автора с западноевропейскими учениями. Из литературных очерков *Борьбы с Западом* наибольший интерес представляет статья о Герцене. Это до последней степени тенденциозная попытка привлечь к своей борьбе человека, несомненно тоже боровшегося с *Западом*, несомненно разочаровавшегося в *Западе*, потому что даже *Запад* не оправдал его ожиданий, но с тем большим ужасом отворачивавшегося от того Востока, куда звал Страхов. С. Венгеров. В Страхове, по-видимому, соединились все данные для того, чтобы написать крупное философское произведение: обширное и разностороннее образование, критическое дарование, вдумчивость и методическое мышление, которое он чрезвычайно высоко ценил; ему не хватало лишь истинного творчества, благодаря которому создается новое. Поэтому именно с точки зрения философии, к которой Страхов чувствовал всегда склонность, труднее всего характеризовать его: слишком разнообразны влияния, отразившиеся на мышлении Страхова и вызывавшие в нем сочувствие. Можно, однако, подметить главнейшие принципы, которых он постоянно держался. Все, что имеет отношение к философии в сочинениях Страхова, перечислено в *Материалах для истории философии в России* Я.Н. Колубовского (см. *Вопросы философии*). Сюда относятся следующие сборники: *О методе естественных наук и значение их в общем образовании* (Санкт-Петербург, 1865), *Мир как целое, черты из науки о природе* (Санкт-Петербург, 1892, 2 изд.), *Об основных понятиях психологии и физиологии* (Санкт-Петербург, 1894, 2 изд.) и *О вечных истинах* (*Мой спор о спиритизме*, Санкт-Петербург, 1887). Влияние Гегеля и вообще немецкой идеалистической философии не мешало Страхову признавать заслуги за эмпиризмом; так он перевел книгу Тэна об интеллекте и в введении к ней указал на заслуги эмпиризма; в критике книги Троицкого об английской психологии он признает до некоторой степени заслуги за английской ассоциационной психологией, которая отнюдь не вяжется с гегельянством. В основных понятиях психологии он стоит на точке зрения Декарта и старается выяснить значение декартова cogito, ergo sum для современной философии. В философии Гегеля Страхов ценил уменье ставить и развивать понятия. На гегелевскую философию Страхов смотрел, как на завершение того мышления, которое стремится к органическому пониманию вещей. Гегель *возвел философию на степень науки, поставил ее на незыблемом основании, и если его система должна бороться с различными мнениями, то именно потому, что все эти мнения односторонни, исключительны*. Несмотря на это, Страхова нельзя назвать гегельянцем в тесном смысле этого слова: он преклонялся перед немецкой идеалистической философией вообще, в которой видел синтез религиозного и рационалистического элементов. Диалектический метод он ценил весьма высоко, видел в нем истинно научный метод, но опять-таки и в диалектике он не слепо следовал за Гегелем, а смотрел на нее, как на путь развития априористических элементов в душе человека. Один из критиков, старавшийся определить значение Страхова, говорит, что центральной его идеей была религиозная, около которой располагаются две других - идея рационального естествознания и идея органических категорий. Страхов считал такое определение своего значения правильным. Следует заметить, однако, что Страхов, хотя и стремился к религиозным вопросам, но своих религиозных взглядов не излагал. Быть может, он понимал религию более умом, чем сердцем, более желал быть религиозным, чем был им на самом деле; в этом, кажется, внутренняя причина его разрыва с Вл. Соловьевым . Во всяком случае, критические дарования преобладали в нем над всеми остальными; поэтому он и не высказал ни разу своего полного profession de foi. К положительным взглядам Страхов пришел лишь относительно некоторых частных, весьма существенных, впрочем, философских вопросов. Так, например, весьма замечательна его критика атомистической теории, приведшая его к положительным взглядам относительно сущности материи. От атомистики Страхов перешел к динамическому мировоззрению, которое ему легче было связать с его преклонением перед идеализмом. К отчетливому пониманию природы духа Страхов стремился в своих *Основных понятиях психологии и физиологии*. *Вещество, - говорит он, - есть чистый объект, т. е. нечто вполне познаваемое, но нимало не познающее; дух, напротив, есть чистый субъект, т. е. нечто познающее, но недоступное объективному познанию; дух не имеет в себе ничего внешнего, в нем все внутреннее, субъективный и объективный миры строго разграничены, но второй служит для выражения первого. Наше *я* - субъект, который никогда не может стать объектом; эмпирическая психология ошибается, подводя наше *я* под то понятие, под которым рассматривает все другие исследуемые ею явления, т. е. под понятие идеи, представления*. *Все так называемые теории познания в конце концов приходят к отрицанию того понятия, которое они хотят построить и объяснить*. В *Основных понятиях физиологии* Страхов доказывает, что физиология, как наука о жизни, необходимо должна иметь в виду то, что составляет жизнь по преимуществу, т. е. психические явления. Так или иначе, но все ее исследования должны со временем слиться в одно целое с психологическими исследованиями, ибо мы предполагаем в организме глубочайшее единство и соподчинение явлений. С этой точки зрения Страхов осуждал тенденцию современной ему физиологии сводить явления жизни к физико-химическим процессам. В споре с Бутлеровым и Вагнером (о спиритизме) Страхов стоял за существование непреложных истин, в признании которых он видел оплот против эмпиризма; *полный эмпиризм есть в сущности дело ужасное... Сколько бы ни искал человек истины, как бы строго ни наблюдал действительность, как бы долго ни уяснял свои понятия, новый факт, по учению эмпиризма, может ниспровергнуть все это до основания. Но ведь есть дорогие убеждения, есть взгляды, определяющие для нас достоинство и цель всей жизни. Неужели же и за них люди осуждены на веки бояться? Если наши понятия вполне связаны с какими-нибудь совершенно частными явлениями, с известным местом или временем, то положение человека, искренне желающего руководиться истинной, было бы жестоко* (*О вечных истинах*, стр. 100). В Страхове была двойственность ума и сердца, которую ему не удалось примирить. Его критическое дарование ясно указывало ему на ограниченность рационализма и на необходимость искания иных начал. Он неоднократно говорил о границах рационализма, но выйти за эти границы ему не удалось. Потому-то его психология остановилась на голом признании непознаваемости субъекта. Он, правда, говорит, что в субъекте мы имеем непосредственную действительность: *жизнь души есть для нас непосредственнейшая действительность*. О самой душе Страхов, однако, ничего не сказал, потому что сознавал недостаточность рационализма, но не умел указать иного пути. В полемиках, которые ему пришлось вести со спиритами, с дарвинистами (проф. Тимирязевым ), с западниками (Вл. Соловьевым, из-за книги Данилевского *Россия и Европа*) он выступал именно в защиту рационалистических принципов. Значение Страхова в философии определяется временем, когда он писал. Специалист не будет обращаться к нему с целью поучения; но педагогическое значение философские сочинения Страхова сохранят надолго. Для введения в круг философских понятий, для обучения правильному методическому мышлению, анализу понятий, книги Страхова могут оказать весьма существенную помощь. Сочинения Страхова появлялись в эпоху увлечения материалистическими теориями; Страхов твердо стоял за принципы идеализма, и хотя его сочинения и не лишены противоречий, но, как критика материализма, они сохраняют значение. О Страхове писали Э. Радлов *Несколько замечаний о философии Н.Н. Страхова* (*Журнал Министерства Народного Просвещения*, 1895); А.И. Введенский *Значение философской деятельности Страхова* (*Образование*, март, 1896); Б. Никольский *Н.Н. Страхов. Критико-биографический очерк*; Н.Я. Грот *Памяти Н.Н. Страхова* (*Вопросы философии и психологии*, кн. 32); В.В. Розанов (*Вопросы философии и психологии*, кн. 4); *Общий смысл философии Н.Н. Страхова* (Москва, 1897, без имени автора). Э. Р. См. также статьи: Аверкиев Дмитрий Васильевич ; Антонович Максим Алексеевич ; Говоруха-Отрок Юрий Николаевич ; Григорьев Аполлон Александрович ; Данилевский Николай Яковлевич ; Достоевский Федор Михайлович ; Кашпирев Василий Владимирович ; Куинджи Архип Иванович ; Майков Аполлон Николаевич ; Миллер Орест Федорович ; Полонский Яков Петрович ; Пушкин Александр Сергеевич ; Россия, разд. Русская литература (реакция и эпоха нигилизма) ; Россия, разд. Философия ; Россия, разд. Церковная история ; Стахеев Дмитрий Иванович ; Толстой Лев Николаевич ; Троицкий Матвей Михайлович ; Тургенев Иван Сергеевич ; Чернышевский Николай Гаврилович ; Шеншин Афанасий Афанасьевич (Фет) .... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

СТРАХОВ Николай Николаевич (1828—1896) — философ, публицист, литературный критик. Учился на физико-математическом отделении Петербургского ун-та, з... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

СТРАХОВ Николай Николаевич (1828-96) - российский философ, публицист, литературный критик, член-корреспондент Петербургской АН (1889). В книгах "Мир как целое" (1872), "О вечных истинах" (1887), "Философские очерки" (1895) высшей формой познания считал религию, критиковал современный материализм, а также спиритизм; в публицистике разделял идеи почвенничества. Статьи о Л. Н. Толстом (в т. ч. о "Войне и мире"); первый биограф Ф. М. Достоевского.<br>... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

Страхов Николай Николаевич [16 (28).10.1828, Белгород, ‒ 24.1(5.2).1896, Петербург], русский философ, публицист, литературный критик, член-корреспонден... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ (182896)

СТРАХОВ Николай Николаевич (1828-96), российский философ, публицист, литературный критик, член-корреспондент Петербургской АН (1889). В книгах "Мир как целое" (1872), "О вечных истинах" (1887), "Философские очерки" (1895) высшей формой познания считал религию, критиковал современный материализм, а также спиритизм; в публицистике разделял идеи почвенничества. Статьи о Л. Н. Толстом (в т. ч. о "Войне и мире"); первый биограф Ф. М. Достоевского.... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ (182896)

СТРАХОВ Николай Николаевич (1828-96) , российский философ, публицист, литературный критик, член-корреспондент Петербургской АН (1889). В книгах "Мир как целое" (1872), "О вечных истинах" (1887), "Философские очерки" (1895) высшей формой познания считал религию, критиковал современный материализм, а также спиритизм; в публицистике разделял идеи почвенничества. Статьи о Л. Н. Толстом (в т. ч. о "Войне и мире"); первый биограф Ф. М. Достоевского.... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ПИСАТЕЛЬ

— известный писатель. Род. 16 окт. 1828 г. в Белгороде Курской губ.; сын магистра Киевской академии, протоиерея и преподавателя словесности белгородской семинарии. Рано лишившись отца, С. был взят на воспитание братом матери, ректором каменец-подольской, а затем костромской семинарии. Окончив курс в последней, С. в 1845 г. поступил на математич. факультет СПб.унив., а в 1848 г. перешел на естественно-математический разряд главного педагогич. института, где окончил курс в 1851 г. Был учителем физики и математики в Одессе, потом преподавал естественн. историю во 2-й СПб. гимназии. В 1857 г. защитил диссертацию на степень магистра зоологии: "О костях запястья млекопитающих". Диссертация имеет научные достоинства, но на диспуте не обладавший даром слова магистрант защищался неудачно, вследствие чего при замещении зоологической кафедры в Петербурге и Mocкве ему предпочли других кандидатов, а приглашения в Казань он принять не захотел. В 1858 г. уже и раньше кое-что печатавший С. выступил в "Русск. мире" с "Письмами об органической жизни". Они обратили на себя внимание и сблизили автора с Аполлоном Григорьевым, дружба с которым имела решающее значение в истории литературного миросозерцания С. В 1861 г. он оставил службу и стал ближайшим сотрудником журнала братьев Достоевских "Время". В этом органе той разновидности славянофильства, которая приняла название "почвенников", С. преимущественно выделялся как полемист. Под псевдонимом <span class="italic">Н. Косица</span> он написал ряд нашумевших в свое время статей, направленных против Чернышевского, Писарева и др. В 1863 г. С. под псевдонимом "Русский" напечатал в апрельской книге "Времени" статью "Роковой вопрос", посвященную русско-польским отношениям. Казалось бы, общее направление выступавшего всегда во имя русских начал журнала освобождало его от подозрения в сочувствии польскому восстанию: но уклончивый стиль С., его манера сначала как будто вполне сочувственно изложить критикуемую систему с тем, чтобы потом ее тем вернее разбить, привели к тому, что появившаяся в печати первая половина "Рокового вопроса" имела и роковые последствия.Только что вступивший на новую дорогу Катков напечатал громовую статью, в которой обвинял журнал в государственной измене. Имевшее большой круг подписчиков "Время" было запрещено навсегда. Ошибка вскоре разъяснилась, издателю "Времени" Мих. Достоевскому было разрешено с 1864 г. издавать журнал под аналогичным названием, "Эпоха", где С. опять явился ближайшим сотрудником; но разрешение было получено только перед самою подпискою, журнал не имел никакого успеха и скоро прекратился. Оставшись без постоянной работы, С. в 1865—67 гг. жил исключительно переводами, которыми он охотно занимался и позднее. С любовью и очень хорошо он перевел "Историю новой философии" Куно Фишера, "Бекона Веруламского" того же автора, "Об уме и познании" Тэна, "Введение к изучению опытной медицины" Клода Бернара, "Жизнь птиц" Брэма, "Историю материализма" Ланге, "Вольтера" Штрауса (уничтожен цензурою), "Воспоминания" Ренана (в "Русск. обозр." 1890-х гг.). Кроме того, нуждаясь в заработке, он по заказу фирмы Вольфа и др. перевел множество популярных и учебных книг. В 1867 г., по смерти Дудышкина, С. редактировал "Отеч. записки", а в 1869—1871 гг. был фактическим редактором и главным сотрудником погибшей в борьбе с равнодушием публики "Зари", где, между прочим, были напечатаны его статьи о Толстом. В 1873 г. С. вновь поступил на службу, библиотекарем юридического отдела Публичной библиотеки. С 1874 г. состоял членом ученого комитета мин. нар. просв. В 1885 г. оставил Публичную библиотеку и несколько месяцев служил в комитете иностранной цензуры. В 1890-х гг. состоял членом-корреспондентом Академии наук, которая неоднократно поручала ему разборы представляемых на Пушкинскую премию стихотворных произведений. Умер 26 янв. 1896 г. Счастливейший период личной жизни С. (старого холостяка, жившего только умственными интересами, среди огромной библиотеки, которую с любовью собирал в течение всей жизни) относится к 80-м и 90-м годам. До тех пор он был известен большой публике преимущественно по полемическим статьям своих влиятельных противников в радикальной журналистике; теперь же, когда в обществе наступила реакция и временно ослабело обаяние идей 60-х годов, С. приобретает все больший и больший круг поклонников. Он начинает собирать свои статьи в небольшие книжки, которые имеют успех и выдерживают по 2 и 3 издания. Постепенно вокруг него и лично, и в печати образуется ряд молодых поклонников — Говоруха-Отрок (Николаев), В. В. Розанов, Ф. Шперк, Б. В. Никольский и др., — старающихся создать С. репутацию одного из крупнейших русских мыслителей вообще и выдающегося критика в частности. О работах С. в области отвлеченного мышления сказано дальше. Значение С. как критика требует весьма существенных оговорок. Ничего цельного С., за исключением статей о Толстом, не оставил, а статьи о Толстом представляют собою пример одного из самых выдающихся критических фиаско. Критическое наследие С. количественно очень невелико; кроме статей о Толстом и Тургеневе, оно состоит почти исключительно из небольших заметок, касающихся обыкновенно только отдельных сторон деятельности рассматриваемого писателя. Наиболе типичными из них являются его очень известные по имени "Заметки о Пушкине". Написанные в разное время на пространстве 15 лет, эти 12 заметок, к которым отнесены даже три "письма" об опере Мусоргского, "Борис Годунов" и мало говорящее о самом Пушкине описание открытия Пушкинского памятника, в общем занимают меньше 100 стр. журнального формата. Здесь совершенно конспективно намечено несколько особенностей Пушкинского творчества, вроде того, что собственно новой литературной формы Пушкин не создал, что он был очень переимчив, но не просто подражал, а органически перерабатывал, что он был замечательно тонкий пародист и, наконец, был очень правдив. Все эти вполне верные, подчас даже банальные истины представляют собою как бы простую запись мелькнувших в голове критика мыслей, без всякой детальной разработки. Любимый прием С. — выписать стихотворение и снабдить его строчкой разъяснения в таком роде: "здесь тоже простота и отчетливость, но стих получил несравненную, волшебную музыкальность". В стиле "Заметок" о Пушкине написаны и заметки о С. других поэтах. Любимцу своему, Фету, С. посвятил три небольшие заметки. Из таких же маленьких, а иногда и совсем крошечных заметок состоит и самый объемистый из сборников С.: "Из истории литературного нигилизма". В общем, значительная часть критических статей С. производит впечатление листков из записной книжки или программы будущих статей. Из литературно-критических сборников С. наименьшее значение имеет книга "Из истории литературного нигилизма" (СПб., 1890). Сплошь полемическая, она состоит из потерявших уже теперь всякий интерес мелких заметок и притом по поводу явлений второстепенного значения. Сущность нигилизма, в состав которого С. включает все вообще движение 60-х годов, осталась в стороне; человек, который захотел бы ознакомиться с ним по книге С., совершенно не поймет, чем же, однако, было вызвано такое во всяком случае крупное историческое явление. Гораздо выше по литературному интересу "Заметки о Пушкине и других поэтах" (СПб., 1888, и Киев, 1897). При всей конспективности и отрывочности тут есть очень тонкие и верные замечания, свидетельствующие о глубоком, продуманном изучении Пушкина. В сборнике "Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом" (СПб., 1885, 1887 и 1895) статьи, посвященные Тургеневу, лишены единства и полны внутренних противоречий. В свое извинение сам критик ссылается на то, что он в начале своей литературной деятельности еще не так ясно видел, что движение шестидесятых годов не заключало в себе "никаких семян мысли", и "приписал сперва Тургеневу силу, которой у него не было..." Статьи о Толстом составляют основу известности С. как критика и действительно занимают первое место в ряду его критических исследований: тут дана цельная характеристика и сделана попытка обрисовать писателя во весь рост. При более внимательном изучении и эти статьи, однако, требуют больших оговорок. Прежде всего должно быть признано литературною легендою весьма распространенное мнение, что С. первый поставил Толстого на надлежащую высоту. Ни один писатель не был так восторженно, верно и единодушно понят и принят при <span class="italic">начале</span> своей литературной деятельности, как Толстой. Статьи Чернышевского и Дружинина (середина и конец 1850-х годов) являются пророчествами для всего хода литературной карьеры Толстого — и сам С. весьма добросовестно признал за этими статьями честь первого истолкования. В первой же статье о "Войне и мире" он говорил: "Наша критика некогда внимательно и глубокомысленно оценила особенности этого удивительного таланта". После первых дебютов Толстой действительно перестал занимать критику, но и самого С. он страстно захватил только после появления "Войны и мира" — произведения, которое, тоже по свидетельству самого С., сразу имело успех колоссальный. Сразу, как он сердито констатирует, образовалось "ходячее мнение, заключающееся в том, что это произведение очень высокое по своим художественным достоинствам, но будто бы не содержащее глубокой мысли, не имеющее большого внутреннего значения". Таким образом, существенная часть славы статей С. о Толстом — честь первого признания его великим художником — отпадает. Остается затем честь истолкования. В эпоху появления статей С. (1870) союз консервативного публициста и "борца с Западом" с Толстым во имя преклонения пред принципами, отвергнутыми "западничеством" и "нигилизмом", мог казаться естественным; но в наши дни статьи С. являются одним из наиболее ярких эиизодов того ложного освещения, в котором до 80-х годов многим представлялась деятельность Толстого. Конечно, у С. немало верных отдельных замечаний, верен даже общий вывод, что идеал, проникающий творчество Толстого, есть "идеал простоты, добра и правды"; но при более детальном определении элементов "правды" Толстого, оказывается, что у него нет "дерзких и новых тенденций", что его главная задача — "творить образы, воплощающие в себе положительные стороны русской жизни", что характерная черта толстовского "чисто русского идеала" — "смирение", что главный предмет "Войны и мира" — не борьба с Наполеоном, а "борьба России с <span class="italic">Европой</span>", что в лице Толстого восстал "богатырь и сверг либерально-европейские авторитеты, под которыми мы гнемся и ежимся". При таком понимании неудивительно, что в предисловии к сборнику статей о Тургеневе и Толстом С., сравнивая "неисцелимо зараженного верою в прогресс" Тургенева с Толстым, приходит к тому общему выводу, что первого "можно назвать западником, другого славянофилом". Очевидно, у С. не было ни малейшего предчувствия того, в каком виде вскоре обрисуется общий духовный облик Толстого, он совершенно проглядел тот всеразрушающий анализ, который, составляя основу безгранично искренних порываний Толстого к свету и истине и не испугавшись даже обаяния европейской мысли и культуры, вдруг почему-то должен был успокоиться на идеализации нашей жалкой общественности. Сопоставляя "славянофила" Толстого семидесятых годов с Толстым, каким он ярко и ясно обрисовался позднее, нельзя, конечно, всецело винить критика, хотя Н. К. Михайловский всего несколькими годами позже и задолго до появления "Исповеди" и позднейших аналогичных произведений Толстого сумел же указать в нем те основные черты, при наличности которых ни о каком "переломе", ни о какой "эволюции" в духовном облике Толстого не может быть и речи. Ошибка С. не была бы так решительна, если бы, как это совершенно ошибочно думают, С. был только "эстетик" и поклонялся бы Толстому лишь как великому художнику. На самом деле С. непременно хотел видеть в Толстом опору в своей борьбе против идей 60-х годов. — Об общих взглядах С. на искусство сложилось неверное представление. Благодаря его борьбе с критиками-утилитаристами 60-х годов, горячей защите Пушкина, Фета и "истинной поэзии" на него многие смотрят как на защитника "искусства для искусства" и даже как на "эстетического сладострастника". Это находится в полном противоречии и с прямыми заявлениями С., и с общим смыслом всей его деятельности. Отвечая некоторым из напавших на него за чрезмерный эстетизм, он делает такое заявление: "Меня бранят эстетиком, то есть (на их языке) человеком, который вообразил, что художественные красоты могут существовать отдельно от внутреннего, живого, серьезного смысла и который гоняется за такими красотами и наслаждается ими. <span class="italic">Вот какую непомерную глупость мне приписывают</span>" ("Статьи о Тургеневе и Толстом", стр. 391). В другом месте, прямо касаясь вопроса об "искусстве для искусства", он восклицает: "Сохрани нас Боже от той чисто немецкой теории, по которой человек может разбиваться на части и в нем спокойно должны уживаться всякие противоречия, по которой религия сама по себе, государство само по себе, поэзия сама по себе, а жизнь сама по себе" ("Заметки о Пушкине", 175). В сущности, С. ценил произведения искусства лишь постольку, поскольку они отражали те или другие идеалы. Если больше всего он преклонялся перед Пушкиным и Толстым, то потому, что в них видел наиболее яркое отражение русского "типового" начала и русского мировоззрения. К литературно-критическим работам С., кроме названных сборников, относятся еще обширная биография Достоевского (при первом посмерт. изд. соч.), "Толки о Толстом" в сборнике С. "Воспоминания и отрывки" (СПб., 1892) и издание первого тома сочинений Аполлона Григорьева (СПб., 1876). Григорьева С. считал своим литературным учителем, постоянно цитировал его и притом чрезвычайно удачно; вообще он много сделал для популяризации имени и идей этого мало читаемого большою публикою критика. Переходом от статей критико-публицистических к философским являются три книжки С. под общим заглавием "Борьба с Западом в нашей литературе" (1-я книжка, СПб., 1882 и 1887. 2-я, СПб., 1883, 1890 и Киев, 1887; 3-я, СПб., 18 6). Можно подумать по заглавию, что это обзор учений славянофильского характера, но в действительности большая часть статей посвящена разбору взглядов Милля, Ренана, Штрауса, Дарвина, Тэна, Парижской коммуне и т. д. и, таким образом, являются только борьбой самого автора с западноевропейскими учениями. Из литературных очерков "Борьбы с Западом" наибольший интерес представляет статья о Герцене. Это до последней степени тенденциозная попытка привлечь к своей борьбе человека, несомненно тоже боровшегося с "Западом", несомненно разочаровавшегося в "Западе", потому что <span class="italic"> даже </span>"Запад" не оправдал его ожиданий, но с тем большим ужасом отворачивавшегося от того Востока, куда звал С. <span class="italic"><br><p>С</p></span>. <span class="italic">Венгеров. </span><br><p>В С., по-видимому, соединились все данные для того, чтобы написать крупное философское произведение: обширное и разностороннее образование, критическое дарование, вдумчивость и методическое мышление, которое он чрезвычайно высоко ценил; ему не хватало лишь истинного творчества, благодаря которому создается новое. Поэтому именно с точки зрения философии, к которой С. чувствовал всегда склонность, труднее всего характеризовать его: слишком разнообразны влияния, отразившиеся на мышлении С. и вызывавшие в нем сочувствие. Можно, однако, подметить главнейшие принципы, которых он постоянно держался. Все, что имеет отношение к философии в сочинениях С., перечислено в "Материалах для истории философии в России" Я. Н. Колубовского (см. "Вопр. философии"). Сюда относятся следующие сборники: "О методе естественных наук и значение их в общем образовании" (СПб., 1865), "Мир как целое, черты из науки о природе" (СПб., 1892, 2 изд.), "Об основных понятиях психологии и физиологии" (СПб., 1894, 2 изд.) и "О вечных истинах" ("Мой спор о спиритизме", СПб., 1887). Влияние Гегеля и вообще немецкой идеалистической философии не мешало С. признавать заслуги за эмпиризмом; так, он перевел книгу Тэна об интеллекте и в введении к ней указал на заслуги эмпиризма; в критике книги Троицкого об английской психологии он признает до некоторой степени заслуги за английской ассоциационной психологией, которая отнюдь не вяжется с гегельянством. В основных понятиях психологии он стоит на точке зрения Декарта и старается выяснить значение Декартова cogito, ergo sum для современной философии. В философии Гегеля С. ценил уменье ставить и развивать понятия. На гегелевскую философию С. смотрел как на завершение того мышления, которое стремится к органическому пониманию вещей. Гегель "возвел философию на степень науки, поставил ее на незыблемом основании, и если его система должна бороться с различными мнениями, то именно потому, что все эти мнения односторонни, исключительны". Несмотря на это, С. нельзя назвать гегельянцем в тесном смысле этого слова: он преклонялся перед немецкой идеалистической философией вообще, в которой видел синтез религиозного и рационалистического элементов. Диалектический метод он ценил весьма высоко, видел в нем истинно научный метод, но, опять-таки, и в диалектике он не слепо следовал за Гегелем, а смотрел на нее как на путь развития априористических элементов в душе человека. Один из критиков, старавшийся определить значение С., говорит, что центральной его идеей была религиозная, около которой располагаются две других — идея рационального естествознания и идея органических категорий. С. считал такое определение своего значения правильным. Следует заметить, однако, что С. хотя и стремился к религиозным вопросам, но своих религиозных взглядов не излагал. Быть может, он понимал религию более умом, чем сердцем, более желал быть религиозным, чем был им на самом деле; в этом, кажется, внутренняя причина его разрыва с Вл. Соловьевым. Во всяком случае, критические дарования преобладали в нем над всеми остальными; поэтому он и не высказал ни разу своего полного profession de foi. К положительным взглядам С. пришел лишь относительно некоторых частных, весьма существенных, впрочем, философских вопросов. Так, напр., весьма замечательна его критика атомистической теории, приведшая его к положительным взглядам относительно сущности материи. От атомистики С. перешел к динамическому мировоззрению, которое ему легче было связать с его преклонением перед идеализмом. К отчетливому пониманию природы духа С. стремился в своих "Основных понятиях психологии и физиологии". "Вещество, — говорит он, — есть чистый объект, т. е. нечто вполне познаваемое, но нимало не познающее; дух, напротив, есть чистый субъект, т. е. нечто познающее, но недоступное объективному познанию; дух не имеет в себе ничего внешнего, в нем все внутреннее, субъективный и объективный миры строго разграничены, но второй служит для выражения первого. Наше "я" — субъект, который никогда не может стать объектом; эмпирическая психология ошибается, подводя наше "я" под то понятие, под которым рассматривает все другие исследуемые ею явления, т. е. под понятие идеи, представления". "Все так называемые теории познания в конце концов приходят к отрицанию того понятия, которое они хотят построить и объяснить". В "Основных понятиях физиологии" С. доказывает, что физиология как наука о жизни необходимо должна иметь в виду то, что составляет жизнь по преимуществу, т. е. психические явления. Так или иначе, но все ее исследования должны со временем слиться в одно целое с психологическими исследованиями, ибо мы предполагаем в организме глубочайшее единство и соподчинение явлений. С этой точки зрения С. осуждал тенденцию современной ему физиологии сводить явления жизни к физико-химическим процессам. В споре с Бутлеровым и Вагнером (о спиритизме) С. стоял за существование непреложных истин, в признании которых он видел оплот против эмпиризма; "полный эмпиризм есть в сущности дело ужасное... Сколько бы ни искал человек истины, как бы строго ни наблюдал действительность, как бы долго ни уяснял свои понятия, новый факт, по учению эмпиризма, может ниспровергнуть все это до основания. Но ведь есть дорогие убеждения, есть взгляды, определяющие для нас достоинство и цель всей жизни. Неужели же и за них люди осуждены навеки бояться? Если наши понятия вполне связаны с какими-нибудь совершенно частными явлениями, с известным местом или временем, то положение человка, искренне желающего руководиться истиною, было бы жестоко" ("О вечных истинах", стр. 100). В С. была двойственность ума и сердца, которую ему не удалось примирить. Его критическое дарование ясно указывало ему на ограниченность рационализма и на необходимость искания иных начал. Он неоднократно говорил о границах рационализма, но выйти за эти границы ему не удалось. Потому-то его психология остановилась на голом признании непознаваемости субъекта. Он, правда, говорит, что в субъекте мы имеем непосредственную действительность: "жизнь души есть для нас непосредственнейшая действительность". О самой душе С., однако, ничего не сказал, потому что сознавал недостаточность рационализма, но не умел указать иного пути. В полемиках, которые ему пришлось вести со спиритами, с дарвинистами (проф. Тимирязевым), с западниками (Вл. Соловьевым из-за книги Данилевского " Россия и Европа") он выступал именно в защиту рационалистических принципов. Значение С. в философии определяется временем, когда он писал. Специалист не будет обращаться к нему с целью поучения; но педагогическое значение философские сочинения С. сохранят надолго, для введения в круг философских понятий, для обучения правильному методическому мышлению, анализу понятий книги С. могут оказать весьма существенную помощь. Сочинения С. появлялись в эпоху увлечения материалистическими теориями; С. твердо стоял за принципы идеализма, и хотя его сочинения и не лишены противоречий, но, как критика материализма, они сохраняют значение. О С. писали Э. Радлов, "Несколько замечаний о философии H. H. Страхова" ("Ж. М. H. Пр.", 1896); А. И. Введенский, "Значение философской деятельности С." ("Образов.", март, 1896); Б. Никольский, "H. H. Страхов. Критико-биографический очерк"; H. Я. Грот, "Памяти H. H. Страхова" ("Вопр. философ. и псих.", кн. 32); В. В. Розанов ("Вопр. фил. и псих." кн. 4); "Общий смысл философии H. H. Страхова" (Москва, 1897, без имени автора). <span class="italic"><br><p>Э. Р. </p></span><br></p>... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ, ПИСАТЕЛЬ

Страхов Николай Николаевич, писатель — известный писатель. Род. 16 окт. 1828 г. в Белгороде Курской губ.; сын магистра Киевской академии, протоиерея и преподавателя словесности белгородской семинарии. Рано лишившись отца, С. был взят на воспитание братом матери, ректором каменец-подольской, а затем костромской семинарии. Окончив курс в последней, С. в 1845 г. поступил на математич. факультет СПб.унив., а в 1848 г. перешел на естественно-математический разряд главного педагогич. института, где окончил курс в 1851 г. Был учителем физики и математики в Одессе, потом преподавал естественн. историю во 2-й СПб. гимназии. В 1857 г. защитил диссертацию на степень магистра зоологии: "О костях запястья млекопитающих". Диссертация имеет научные достоинства, но на диспуте не обладавший даром слова магистрант защищался неудачно, вследствие чего при замещении зоологической кафедры в Петербурге и Mocкве ему предпочли других кандидатов, а приглашения в Казань он принять не захотел. В 1858 г. уже и раньше кое-что печатавший С. выступил в "Русск. мире" с "Письмами об органической жизни". Они обратили на себя внимание и сблизили автора с Аполлоном Григорьевым, дружба с которым имела решающее значение в истории литературного миросозерцания С. В 1861 г. он оставил службу и стал ближайшим сотрудником журнала братьев Достоевских "Время". В этом органе той разновидности славянофильства, которая приняла название "почвенников", С. преимущественно выделялся как полемист. Под псевдонимом <i>Н. Косица</i> он написал ряд нашумевших в свое время статей, направленных против Чернышевского, Писарева и др. В 1863 г. С. под псевдонимом "Русский" напечатал в апрельской книге "Времени" статью "Роковой вопрос", посвященную русско-польским отношениям. Казалось бы, общее направление выступавшего всегда во имя русских начал журнала освобождало его от подозрения в сочувствии польскому восстанию: но уклончивый стиль С., его манера сначала как будто вполне сочувственно изложить критикуемую систему с тем, чтобы потом ее тем вернее разбить, привели к тому, что появившаяся в печати первая половина "Рокового вопроса" имела и роковые последствия. Только что вступивший на новую дорогу Катков напечатал громовую статью, в которой обвинял журнал в государственной измене. Имевшее большой круг подписчиков "Время" было запрещено навсегда. Ошибка вскоре разъяснилась, издателю "Времени" Мих. Достоевскому было разрешено с 1864 г. издавать журнал под аналогичным названием, "Эпоха", где С. опять явился ближайшим сотрудником; но разрешение было получено только перед самою подпискою, журнал не имел никакого успеха и скоро прекратился. Оставшись без постоянной работы, С. в 1865—67 гг. жил исключительно переводами, которыми он охотно занимался и позднее. С любовью и очень хорошо он перевел "Историю новой философии" Куно Фишера, "Бекона Веруламского" того же автора, "Об уме и познании" Тэна, "Введение к изучению опытной медицины" Клода Бернара, "Жизнь птиц" Брэма, "Историю материализма" Ланге, "Вольтера" Штрауса (уничтожен цензурою), "Воспоминания" Ренана (в "Русск. обозр." 1890-х гг.). Кроме того, нуждаясь в заработке, он по заказу фирмы Вольфа и др. перевел множество популярных и учебных книг. В 1867 г., по смерти Дудышкина, С. редактировал "Отеч. записки", а в 1869—1871 гг. был фактическим редактором и главным сотрудником погибшей в борьбе с равнодушием публики "Зари", где, между прочим, были напечатаны его статьи о Толстом. В 1873 г. С. вновь поступил на службу, библиотекарем юридического отдела Публичной библиотеки. С 1874 г. состоял членом ученого комитета мин. нар. просв. В 1885 г. оставил Публичную библиотеку и несколько месяцев служил в комитете иностранной цензуры. В 1890-х гг. состоял членом-корреспондентом Академии наук, которая неоднократно поручала ему разборы представляемых на Пушкинскую премию стихотворных произведений. Умер 26 янв. 1896 г. Счастливейший период личной жизни С. (старого холостяка, жившего только умственными интересами, среди огромной библиотеки, которую с любовью собирал в течение всей жизни) относится к 80-м и 90-м годам. До тех пор он был известен большой публике преимущественно по полемическим статьям своих влиятельных противников в радикальной журналистике; теперь же, когда в обществе наступила реакция и временно ослабело обаяние идей 60-х годов, С. приобретает все больший и больший круг поклонников. Он начинает собирать свои статьи в небольшие книжки, которые имеют успех и выдерживают по 2 и 3 издания. Постепенно вокруг него и лично, и в печати образуется ряд молодых поклонников — Говоруха-Отрок (Николаев), В. В. Розанов, Ф. Шперк, Б. В. Никольский и др., — старающихся создать С. репутацию одного из крупнейших русских мыслителей вообще и выдающегося критика в частности. О работах С. в области отвлеченного мышления сказано дальше. Значение С. как критика требует весьма существенных оговорок. Ничего цельного С., за исключением статей о Толстом, не оставил, а статьи о Толстом представляют собою пример одного из самых выдающихся критических фиаско. Критическое наследие С. количественно очень невелико; кроме статей о Толстом и Тургеневе, оно состоит почти исключительно из небольших заметок, касающихся обыкновенно только отдельных сторон деятельности рассматриваемого писателя. Наиболе типичными из них являются его очень известные по имени "Заметки о Пушкине". Написанные в разное время на пространстве 15 лет, эти 12 заметок, к которым отнесены даже три "письма" об опере Мусоргского, "Борис Годунов" и мало говорящее о самом Пушкине описание открытия Пушкинского памятника, в общем занимают меньше 100 стр. журнального формата. Здесь совершенно конспективно намечено несколько особенностей Пушкинского творчества, вроде того, что собственно новой литературной формы Пушкин не создал, что он был очень переимчив, но не просто подражал, а органически перерабатывал, что он был замечательно тонкий пародист и, наконец, был очень правдив. Все эти вполне верные, подчас даже банальные истины представляют собою как бы простую запись мелькнувших в голове критика мыслей, без всякой детальной разработки. Любимый прием С. — выписать стихотворение и снабдить его строчкой разъяснения в таком роде: "здесь тоже простота и отчетливость, но стих получил несравненную, волшебную музыкальность". В стиле "Заметок" о Пушкине написаны и заметки о С. других поэтах. Любимцу своему, Фету, С. посвятил три небольшие заметки. Из таких же маленьких, а иногда и совсем крошечных заметок состоит и самый объемистый из сборников С.: "Из истории литературного нигилизма". В общем, значительная часть критических статей С. производит впечатление листков из записной книжки или программы будущих статей. Из литературно-критических сборников С. наименьшее значение имеет книга "Из истории литературного нигилизма" (СПб., 1890). Сплошь полемическая, она состоит из потерявших уже теперь всякий интерес мелких заметок и притом по поводу явлений второстепенного значения. Сущность нигилизма, в состав которого С. включает все вообще движение 60-х годов, осталась в стороне; человек, который захотел бы ознакомиться с ним по книге С., совершенно не поймет, чем же, однако, было вызвано такое во всяком случае крупное историческое явление. Гораздо выше по литературному интересу "Заметки о Пушкине и других поэтах" (СПб., 1888, и Киев, 1897). При всей конспективности и отрывочности тут есть очень тонкие и верные замечания, свидетельствующие о глубоком, продуманном изучении Пушкина. В сборнике "Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом" (СПб., 1885, 1887 и 1895) статьи, посвященные Тургеневу, лишены единства и полны внутренних противоречий. В свое извинение сам критик ссылается на то, что он в начале своей литературной деятельности еще не так ясно видел, что движение шестидесятых годов не заключало в себе "никаких семян мысли", и "приписал сперва Тургеневу силу, которой у него не было..." Статьи о Толстом составляют основу известности С. как критика и действительно занимают первое место в ряду его критических исследований: тут дана цельная характеристика и сделана попытка обрисовать писателя во весь рост. При более внимательном изучении и эти статьи, однако, требуют больших оговорок. Прежде всего должно быть признано литературною легендою весьма распространенное мнение, что С. первый поставил Толстого на надлежащую высоту. Ни один писатель не был так восторженно, верно и единодушно понят и принят при <i>начале</i> своей литературной деятельности, как Толстой. Статьи Чернышевского и Дружинина (середина и конец 1850-х годов) являются пророчествами для всего хода литературной карьеры Толстого — и сам С. весьма добросовестно признал за этими статьями честь первого истолкования. В первой же статье о "Войне и мире" он говорил: "Наша критика некогда внимательно и глубокомысленно оценила особенности этого удивительного таланта". После первых дебютов Толстой действительно перестал занимать критику, но и самого С. он страстно захватил только после появления "Войны и мира" — произведения, которое, тоже по свидетельству самого С., сразу имело успех колоссальный. Сразу, как он сердито констатирует, образовалось "ходячее мнение, заключающееся в том, что это произведение очень высокое по своим художественным достоинствам, но будто бы не содержащее глубокой мысли, не имеющее большого внутреннего значения". Таким образом, существенная часть славы статей С. о Толстом — честь первого признания его великим художником — отпадает. Остается затем честь истолкования. В эпоху появления статей С. (1870) союз консервативного публициста и "борца с Западом" с Толстым во имя преклонения пред принципами, отвергнутыми "западничеством" и "нигилизмом", мог казаться естественным; но в наши дни статьи С. являются одним из наиболее ярких эиизодов того ложного освещения, в котором до 80-х годов многим представлялась деятельность Толстого. Конечно, у С. немало верных отдельных замечаний, верен даже общий вывод, что идеал, проникающий творчество Толстого, есть "идеал простоты, добра и правды"; но при более детальном определении элементов "правды" Толстого, оказывается, что у него нет "дерзких и новых тенденций", что его главная задача — "творить образы, воплощающие в себе положительные стороны русской жизни", что характерная черта толстовского "чисто русского идеала" — "смирение", что главный предмет "Войны и мира" — не борьба с Наполеоном, а "борьба России с <i>Европой</i>", что в лице Толстого восстал "богатырь и сверг либерально-европейские авторитеты, под которыми мы гнемся и ежимся". При таком понимании неудивительно, что в предисловии к сборнику статей о Тургеневе и Толстом С., сравнивая "неисцелимо зараженного верою в прогресс" Тургенева с Толстым, приходит к тому общему выводу, что первого "можно назвать западником, другого славянофилом". Очевидно, у С. не было ни малейшего предчувствия того, в каком виде вскоре обрисуется общий духовный облик Толстого, он совершенно проглядел тот всеразрушающий анализ, который, составляя основу безгранично искренних порываний Толстого к свету и истине и не испугавшись даже обаяния европейской мысли и культуры, вдруг почему-то должен был успокоиться на идеализации нашей жалкой общественности. Сопоставляя "славянофила" Толстого семидесятых годов с Толстым, каким он ярко и ясно обрисовался позднее, нельзя, конечно, всецело винить критика, хотя Н. К. Михайловский всего несколькими годами позже и задолго до появления "Исповеди" и позднейших аналогичных произведений Толстого сумел же указать в нем те основные черты, при наличности которых ни о каком "переломе", ни о какой "эволюции" в духовном облике Толстого не может быть и речи. Ошибка С. не была бы так решительна, если бы, как это совершенно ошибочно думают, С. был только "эстетик" и поклонялся бы Толстому лишь как великому художнику. На самом деле С. непременно хотел видеть в Толстом опору в своей борьбе против идей 60-х годов. — Об общих взглядах С. на искусство сложилось неверное представление. Благодаря его борьбе с критиками-утилитаристами 60-х годов, горячей защите Пушкина, Фета и "истинной поэзии" на него многие смотрят как на защитника "искусства для искусства" и даже как на "эстетического сладострастника". Это находится в полном противоречии и с прямыми заявлениями С., и с общим смыслом всей его деятельности. Отвечая некоторым из напавших на него за чрезмерный эстетизм, он делает такое заявление: "Меня бранят эстетиком, то есть (на их языке) человеком, который вообразил, что художественные красоты могут существовать отдельно от внутреннего, живого, серьезного смысла и который гоняется за такими красотами и наслаждается ими. <i>Вот какую непомерную глупость мне приписывают</i>" ("Статьи о Тургеневе и Толстом", стр. 391). В другом месте, прямо касаясь вопроса об "искусстве для искусства", он восклицает: "Сохрани нас Боже от той чисто немецкой теории, по которой человек может разбиваться на части и в нем спокойно должны уживаться всякие противоречия, по которой религия сама по себе, государство само по себе, поэзия сама по себе, а жизнь сама по себе" ("Заметки о Пушкине", 175). В сущности, С. ценил произведения искусства лишь постольку, поскольку они отражали те или другие идеалы. Если больше всего он преклонялся перед Пушкиным и Толстым, то потому, что в них видел наиболее яркое отражение русского "типового" начала и русского мировоззрения. К литературно-критическим работам С., кроме названных сборников, относятся еще обширная биография Достоевского (при первом посмерт. изд. соч.), "Толки о Толстом" в сборнике С. "Воспоминания и отрывки" (СПб., 1892) и издание первого тома сочинений Аполлона Григорьева (СПб., 1876). Григорьева С. считал своим литературным учителем, постоянно цитировал его и притом чрезвычайно удачно; вообще он много сделал для популяризации имени и идей этого мало читаемого большою публикою критика. Переходом от статей критико-публицистических к философским являются три книжки С. под общим заглавием "Борьба с Западом в нашей литературе" (1-я книжка, СПб., 1882 и 1887. 2-я, СПб., 1883, 1890 и Киев, 1887; 3-я, СПб., 18 6). Можно подумать по заглавию, что это обзор учений славянофильского характера, но в действительности большая часть статей посвящена разбору взглядов Милля, Ренана, Штрауса, Дарвина, Тэна, Парижской коммуне и т. д. и, таким образом, являются только борьбой самого автора с западноевропейскими учениями. Из литературных очерков "Борьбы с Западом" наибольший интерес представляет статья о Герцене. Это до последней степени тенденциозная попытка привлечь к своей борьбе человека, несомненно тоже боровшегося с "Западом", несомненно разочаровавшегося в "Западе", потому что <i> даже </i>"Запад" не оправдал его ожиданий, но с тем большим ужасом отворачивавшегося от того Востока, куда звал С. <i> С</i>. <i>Венгеров. </i> В С., по-видимому, соединились все данные для того, чтобы написать крупное философское произведение: обширное и разностороннее образование, критическое дарование, вдумчивость и методическое мышление, которое он чрезвычайно высоко ценил; ему не хватало лишь истинного творчества, благодаря которому создается новое. Поэтому именно с точки зрения философии, к которой С. чувствовал всегда склонность, труднее всего характеризовать его: слишком разнообразны влияния, отразившиеся на мышлении С. и вызывавшие в нем сочувствие. Можно, однако, подметить главнейшие принципы, которых он постоянно держался. Все, что имеет отношение к философии в сочинениях С., перечислено в "Материалах для истории философии в России" Я. Н. Колубовского (см. "Вопр. философии"). Сюда относятся следующие сборники: "О методе естественных наук и значение их в общем образовании" (СПб., 1865), "Мир как целое, черты из науки о природе" (СПб., 1892, 2 изд.), "Об основных понятиях психологии и физиологии" (СПб., 1894, 2 изд.) и "О вечных истинах" ("Мой спор о спиритизме", СПб., 1887). Влияние Гегеля и вообще немецкой идеалистической философии не мешало С. признавать заслуги за эмпиризмом; так, он перевел книгу Тэна об интеллекте и в введении к ней указал на заслуги эмпиризма; в критике книги Троицкого об английской психологии он признает до некоторой степени заслуги за английской ассоциационной психологией, которая отнюдь не вяжется с гегельянством. В основных понятиях психологии он стоит на точке зрения Декарта и старается выяснить значение Декартова cogito, ergo sum для современной философии. В философии Гегеля С. ценил уменье ставить и развивать понятия. На гегелевскую философию С. смотрел как на завершение того мышления, которое стремится к органическому пониманию вещей. Гегель "возвел философию на степень науки, поставил ее на незыблемом основании, и если его система должна бороться с различными мнениями, то именно потому, что все эти мнения односторонни, исключительны". Несмотря на это, С. нельзя назвать гегельянцем в тесном смысле этого слова: он преклонялся перед немецкой идеалистической философией вообще, в которой видел синтез религиозного и рационалистического элементов. Диалектический метод он ценил весьма высоко, видел в нем истинно научный метод, но, опять-таки, и в диалектике он не слепо следовал за Гегелем, а смотрел на нее как на путь развития априористических элементов в душе человека. Один из критиков, старавшийся определить значение С., говорит, что центральной его идеей была религиозная, около которой располагаются две других — идея рационального естествознания и идея органических категорий. С. считал такое определение своего значения правильным. Следует заметить, однако, что С. хотя и стремился к религиозным вопросам, но своих религиозных взглядов не излагал. Быть может, он понимал религию более умом, чем сердцем, более желал быть религиозным, чем был им на самом деле; в этом, кажется, внутренняя причина его разрыва с Вл. Соловьевым. Во всяком случае, критические дарования преобладали в нем над всеми остальными; поэтому он и не высказал ни разу своего полного profession de foi. К положительным взглядам С. пришел лишь относительно некоторых частных, весьма существенных, впрочем, философских вопросов. Так, напр., весьма замечательна его критика атомистической теории, приведшая его к положительным взглядам относительно сущности материи. От атомистики С. перешел к динамическому мировоззрению, которое ему легче было связать с его преклонением перед идеализмом. К отчетливому пониманию природы духа С. стремился в своих "Основных понятиях психологии и физиологии". "Вещество, — говорит он, — есть чистый объект, т. е. нечто вполне познаваемое, но нимало не познающее; дух, напротив, есть чистый субъект, т. е. нечто познающее, но недоступное объективному познанию; дух не имеет в себе ничего внешнего, в нем все внутреннее, субъективный и объективный миры строго разграничены, но второй служит для выражения первого. Наше "я" — субъект, который никогда не может стать объектом; эмпирическая психология ошибается, подводя наше "я" под то понятие, под которым рассматривает все другие исследуемые ею явления, т. е. под понятие идеи, представления". "Все так называемые теории познания в конце концов приходят к отрицанию того понятия, которое они хотят построить и объяснить". В "Основных понятиях физиологии" С. доказывает, что физиология как наука о жизни необходимо должна иметь в виду то, что составляет жизнь по преимуществу, т. е. психические явления. Так или иначе, но все ее исследования должны со временем слиться в одно целое с психологическими исследованиями, ибо мы предполагаем в организме глубочайшее единство и соподчинение явлений. С этой точки зрения С. осуждал тенденцию современной ему физиологии сводить явления жизни к физико-химическим процессам. В споре с Бутлеровым и Вагнером (о спиритизме) С. стоял за существование непреложных истин, в признании которых он видел оплот против эмпиризма; "полный эмпиризм есть в сущности дело ужасное... Сколько бы ни искал человек истины, как бы строго ни наблюдал действительность, как бы долго ни уяснял свои понятия, новый факт, по учению эмпиризма, может ниспровергнуть все это до основания. Но ведь есть дорогие убеждения, есть взгляды, определяющие для нас достоинство и цель всей жизни. Неужели же и за них люди осуждены навеки бояться? Если наши понятия вполне связаны с какими-нибудь совершенно частными явлениями, с известным местом или временем, то положение человка, искренне желающего руководиться истиною, было бы жестоко" ("О вечных истинах", стр. 100). В С. была двойственность ума и сердца, которую ему не удалось примирить. Его критическое дарование ясно указывало ему на ограниченность рационализма и на необходимость искания иных начал. Он неоднократно говорил о границах рационализма, но выйти за эти границы ему не удалось. Потому-то его психология остановилась на голом признании непознаваемости субъекта. Он, правда, говорит, что в субъекте мы имеем непосредственную действительность: "жизнь души есть для нас непосредственнейшая действительность". О самой душе С., однако, ничего не сказал, потому что сознавал недостаточность рационализма, но не умел указать иного пути. В полемиках, которые ему пришлось вести со спиритами, с дарвинистами (проф. Тимирязевым), с западниками (Вл. Соловьевым из-за книги Данилевского " Россия и Европа") он выступал именно в защиту рационалистических принципов. Значение С. в философии определяется временем, когда он писал. Специалист не будет обращаться к нему с целью поучения; но педагогическое значение философские сочинения С. сохранят надолго, для введения в круг философских понятий, для обучения правильному методическому мышлению, анализу понятий книги С. могут оказать весьма существенную помощь. Сочинения С. появлялись в эпоху увлечения материалистическими теориями; С. твердо стоял за принципы идеализма, и хотя его сочинения и не лишены противоречий, но, как критика материализма, они сохраняют значение. О С. писали Э. Радлов, "Несколько замечаний о философии H. H. Страхова" ("Ж. М. H. Пр.", 1896); А. И. Введенский, "Значение философской деятельности С." ("Образов.", март, 1896); Б. Никольский, "H. H. Страхов. Критико-биографический очерк"; H. Я. Грот, "Памяти H. H. Страхова" ("Вопр. философ. и псих.", кн. 32); В. В. Розанов ("Вопр. фил. и псих." кн. 4); "Общий смысл философии H. H. Страхова" (Москва, 1897, без имени автора). <i> Э. Р. </i><br><br><br>... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ, ПИСАТЕЛЬ

известный писатель. Род. 16 окт. 1828 г. в Белгороде Курской губ.; сын магистра Киевской академии, протоиерея и преподавателя словесности белгородской ... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ (ПИСАТЕЛЬ I)

Страхов (Николай Николаевич) - известный писатель. Родился 16 октября 1828 г. в Белгороде, Курской губернии; сын магистра Киевской академии, протоиерея и преподавателя словесности Белгородской семинарии. Рано лишившись отца, Страхов был взят на воспитание братом матери, ректором Каменец-Подольской, а затем Костромской семинарии. Окончив курс в последней, Страхов в 1845 г. поступил на математический факультет Санкт-Петербургского университета, а в 1848 г. перешел на естественно-математический разряд Главного педагогического института, где окончил курс в 1851 г. Был учителем физики и математики в Одессе, потом преподавал естественную историю во 2-й Санкт-Петербургской гимназии. В 1857 г. защитил диссертацию на степень магистра зоологии "О костях запястья млекопитающих". Диссертация имеет научные достоинства, но на диспуте не обладавший даром слова магистрант защищался неудачно, вследствие чего при замещении зоологической кафедры в Петербурге и Москве ему предпочли других кандидатов, а приглашения в Казань он принять не захотел. В 1858 г. уже и раньше кое-что печатавший Страхов выступил в "Русском Мире" с "Письмами об органической жизни". Они обратили на себя внимание и сблизили автора с Аполлоном Григорьевым , дружба с которым имела решающее значение в истории литературного миросозерцания Страхова. В 1861 г. он оставил службу и стал ближайшим сотрудником журнала братьев Достоевских "Время" (VI, 369). В этом органе той разновидности славянофильства, которая приняла название "почвенников", Страхов преимущественно выделялся как полемист. Под псевдонимом Н. Косица он написал ряд нашумевших в свое время статей, направленных против Чернышевского , Писарева и др. В 1863 г. Страхов, под псевдонимом "Русский", напечатал в апрельской книге "Времени" статью "Роковой вопрос", посвященную русско-польским отношениям. Казалось бы общее направление выступавшего всегда во имя русских начал журнала освобождало его от подозрения в сочувствии польскому восстанию, но уклончивый стиль Страхова, его манера сначала как будто вполне сочувственно изложить критикуемую систему с тем, чтобы потом ее тем вернее разбить, привели к тому, что появившаяся в печати первая половина "Рокового вопроса" имела и роковые последствия.Только что вступивший на новую дорогу Катков напечатал громовую статью, в которой обвинял журнал в государственной измене. Имевшее большой круг подписчиков "Время" было запрещено навсегда. Ошибка вскоре разъяснилась, издателю "Времени" Мих. Достоевскому было разрешено с 1864 г. издавать журнал под аналогичным названием "Эпоха", где Страхов опять явился ближайшим сотрудником; но разрешение было получено только перед самой подпиской, журнал не имел никакого успеха и скоро прекратился. Оставшись без постоянной работы, Страхов в 1865 - 1867 гг. жил исключительно переводами, которыми он охотно занимался и позднее. С любовью и очень хорошо он перевел "Историю новой философии" Куно Фишера, "Бекона Веруламского", того же автора, "Об уме и познании" Тэна, "Введение к изучению опытной медицины" Клода Бернара, "Жизнь птиц" Брэма, "Историю материализма" Ланге, "Вольтера" Штрауса (уничтожен цензурой), "Воспоминания" Ренана (в "Русском Обозрении" 1890-х годов). Кроме того, нуждаясь в заработке, он, по заказу фирмы Вольфа и др., перевел множество популярных и учебных книг. В 1867 г., по смерти Дудышкина , Страхов редактировал "Отечественные Записки", а в 1869 - 1871 гг. был фактическим редактором и главным сотрудником погибшей в борьбе с равнодушием публики "Зари" (XII, 313), где, между прочим, были напечатаны его статьи о Толстом . В 1873 г. Страхов вновь поступил на службу, библиотекарем юридического отдела Публичной библиотеки. С 1874 г. состоял членом Ученого комитета Министерства Народного Просвещения. В 1885 г. оставил Публичную библиотеку и несколько месяцев служил в Комитете иностранной цензуры. В 1890-х годах состоял членом-корреспондентом Академии Наук, которая неоднократно поручала ему разборы представляемых на Пушкинскую премию стихотворных произведений. Умер 26 января 1896 г. Счастливейший период личной жизни Страхова (старого холостяка, жившего только умственными интересами, среди огромной библиотеки, которую с любовью собирал в течение всей жизни) относится к 80-м и 90-м годам. До тех пор он был известен большой публике преимущественно по полемическим статьям своих влиятельных противников в радикальной журналистике; теперь же, когда в обществе наступила реакция и временно ослабело обаяние идей 60-х годов, Страхов приобретает все больший и больший круг поклонников. Он начинает собирать свои статьи в небольшие книжки, которые имеют успех и выдерживают по 2 и 3 издания. Постепенно вокруг него лично и в печати образуется ряд молодых поклонников - Говоруха-Отрок (Николаев), В.В. Розанов , Ф. Шперк , Б.В. Никольский и др., - старающихся создать Страхову репутацию одного из крупнейших русских мыслителей вообще и выдающегося критика в частности. О работах Страхова в области отвлеченного мышления сказано дальше. Значение Страхова как критика, требует весьма существенных оговорок. Ничего цельного Страхов, за исключением статей о Толстом, не оставил, а статьи о Толстом представляют собой пример одного из самых выдающихся критических фиаско. Критическое наследие Страхова количественно очень невелико; кроме статей о Толстом и Тургеневе , оно состоит почти исключительно из небольших заметок, касающихся обыкновенно только отдельных сторон деятельности рассматриваемого писателя. Наиболее типичными из них являются его очень известные "Заметки о Пушкине". Написанные в разное время, в течении 15 лет, эти 12 заметок, к которым отнесены даже три "письма" об опере Мусоргского , "Борис Годунов" и мало говорящее о самом Пушкине описание открытия Пушкинского памятника, в общем, занимают меньше 100 стр. журнального формата. Здесь совершенно конспективно намечено несколько особенностей Пушкинского творчества, вроде того, что собственно новой литературной формы Пушкин не создал, что он был очень переимчив, но не просто подражал, а органически перерабатывал, что он был замечательно тонкий пародист и, наконец, был очень правдив. Все эти вполне верные, подчас даже банальные истины представляют собой как бы простую запись мелькнувших в голове критика мыслей, без всякой детальной разработки. Любимый прием Страхова - выписать стихотворение и снабдить его строчкой разъяснения в таком роде: "здесь тоже простота и отчетливость, но стих получил несравненную, волшебную музыкальность". В стиле "Заметок" о Пушкине написаны и заметки Страхова о других поэтах. Любимцу своему, Фету , Страхов посвятил три небольшие заметки. Из таких же маленьких, а иногда и совсем крошечных заметок состоит и самый объемистый из сборников Страхова "Из истории литературного нигилизма". В общем значительная часть критических статей Страхова производит впечатление листков из записной книжки или программы будущих статей. Из литературно-критических сборников Страхова наименьшее значение имеет книга "Из истории литературного нигилизма" (Санкт-Петербург, 1890). Сплошь полемическая, она состоит из потерявших уже теперь всякий интерес мелких заметок, и притом по поводу явлений второстепенного значения. Сущность нигилизма, в состав которого Страхов включает все вообще движение 60-х годов, осталась в стороне; человек, который захотел бы ознакомиться с ним по книге Страхова, совершенно не поймет, чем же однако было вызвано такое, во всяком случае крупное историческое явление. Гораздо выше по литературному интересу "Заметки о Пушкине и других поэтах" (Санкт-Петербург, 1888 и Киев, 1897). При всей конспективности и отрывочности тут есть очень тонкие и верные замечания, свидетельствующие о глубоком, продуманном изучении Пушкина. В сборнике "Критические статьи об И.С. Тургеневе и Л.Н. Толстом" (Санкт-Петербург, 1885, 1887 и 1895) статьи, посвященные Тургеневу, лишены единства и полны внутренних противоречий. В свое извинение сам критик ссылается на то, что он в начале своей литературной деятельности еще не так ясно видел, что движение шестидесятых годов не заключало в себе "никаких семян мысли" и "приписал сперва Тургеневу силу, которой у него не было..." Статьи о Толстом составляют основу известности Страхова как критика и действительно занимают первое место в ряду его критических исследований: тут дана цельная характеристика и сделана попытка обрисовать писателя во весь рост. При более внимательном изучении и эти статьи, однако, требуют больших оговорок. Прежде всего должно быть признано литературной легендой весьма распространенное мнение, что Страхов первый поставил Толстого на надлежащую высоту. Ни один писатель не был так восторженно, верно и единодушно понят и принят при начале своей литературной деятельности, как Толстой. Статьи Чернышевского и Дружинина (середина и конец 1850-х гг.) являются пророчествами для всего хода литературной карьеры Толстого - и сам Страхов весьма добросовестно признал за этими статьями честь первого истолкования. В первой же статье о "Войне и мире" он говорил: "Наша критика некогда внимательно и глубокомысленно оценила особенности этого удивительного таланта". После первых дебютов Толстой действительно перестал занимать критику, но и самого Страхова он страстно захватил только после появления "Войны и мира" - произведения, которое, тоже по свидетельству самого Страхова, сразу имело успех колоссальный. Сразу, как он сердито констатирует, образовалось "ходячее мнение, заключающееся в том, что это произведение очень высокое по своим художественным достоинствам, но будто бы не содержащее глубокой мысли, не имеющее большого внутреннего значения". Таким образом существенная часть славы статей Страхова о Толстом - честь первого признания его великим художником - отпадает. Остается затем честь истолкования. В эпоху появления статей Страхова (1870) союз консервативного публициста и "борца с Западом" с Толстым во имя преклонения перед принципами, отвергнутыми "западничеством" и "нигилизмом", мог казаться естественным; но в наши дни статьи Страхова являются одним из наиболее ярких эпизодов того ложного освещения, в котором до 80-х гг. многим представлялась деятельность Толстого. Конечно, у Страхова немало верных отдельных замечаний, верен даже общий вывод, что идеал, пронизывающий творчество Толстого, есть "идеал простоты, добра и правды"; но при более детальном определении элементов "правды" Толстого оказывается, что у него нет "дерзких и новых тенденций", что его главная задача - "творить образы, воплощающие в себе положительные стороны русской жизни", что характерная черта толстовского "чисто-русского идеала" - "смирение", что главный предмет "Войны и мира" - не борьба с Наполеоном, а "борьба России с Европой", что в лице Толстого восстал "богатырь и сверг либерально-европейские авторитеты, под которыми мы гнемся и ежимся". При таком понимании неудивительно, что в предисловии к сборнику статей о Тургеневе и Толстом Страхова, сравнивая "неисцелимо зараженного верой в процесс" Тургенева с Толстым, приходит к тому общему выводу, что первого "можно назвать западником, другого славянофилом". Очевидно, у Страхова не было ни малейшего предчувствия того, в каком виде вскоре обрисуется общий духовный облик Толстого. Он совершенно проглядел тот всеразрушающий анализ, который, составляя основу безгранично-искренних порывов Толстого к свету и истине и, не испугавшись даже обаяния европейской мысли и культуры, вдруг почему-то должен был успокоиться на идеализации нашей жалкой общественности. Сопоставляя "славянофила" Толстого семидесятых годов с Толстым, каким он ярко и ясно обрисовался позднее, нельзя, конечно, всецело винить критика, хотя Н.К. Михайловский всего несколькими годами позже и задолго до появления "Исповеди" и позднейших аналогичных произведений Толстого сумел же указать в нем те основные черты, при наличности которых ни о каком "переломе", ни о какой "эволюции" в духовном облике Толстого не может быть и речи. Ошибка Страхова не была бы так решительна, если бы, как это совершенно ошибочно думают, Страхов был только "эстетик" и поклонялся бы Толстому лишь как великому художнику. На самом деле Страхов непременно хотел видеть в Толстом опору в своей борьбе против идей 60-х годов. Об общих взглядах Страхова на искусство сложилось неверное представление. Благодаря его борьбе с критиками-утилитаристами 60-х годов, горячей защите Пушкина, Фета и "истинной поэзии", на него многие смотрят как на защитника "искусства для искусства" даже как на "эстетического сладострастника". Это находится в полном противоречии и с прямыми заявлениями Страхова, и с общим смыслом всей его деятельности. Отвечая некоторым из напавших на него на чрезмерный эстетизм, он делает такое заявление: "Меня бранят эстетиком, то есть (на их языке) человеком, который вообразил, что художественные красоты могут существовать отдельно от внутреннего, живого, серьезного смысла и который гоняется за такими красотами и наслаждается ими. Вот какую непомерную глупость мне приписывают" ("Статьи о Тургеневе и Толстом", стр. 391). В другом месте, прямо касаясь вопроса об "искусстве для искусства", он восклицает: "Сохрани нас Боже от той чисто немецкой теории, по которой человек может разбиваться на части, и в нем спокойно должны уживаться всякие противоречия, по которой религия сама по себе, государство само по себе, поэзия сама по себе, а жизнь сама по себе" ("Заметки о Пушкине", 175). В сущности Страхов ценил произведения искусства лишь постольку, поскольку они отражали те или другие идеалы. Если больше всего он преклонялся перед Пушкиным и Толстым, то потому, что в них видел наиболее яркое отражение русского "типового" начала и русского мировоззрения. К литературно-критическим работам Страхова, кроме названных сборников, относятся еще обширная биография Достоевского (при первом посмерт. изд. соч.), "Толки о Толстом", в сборнике Страхова "Воспоминания и отрывки" (Санкт-Петербург, 1892) и издание первого тома сочинений Аполлона Григорьева (Санкт-Петербург, 1876). Григорьева Страхов считал своим литературным учителем, постоянно цитировал его и притом чрезвычайно удачно; вообще он много сделал для популяризации имени и идей этого мало читаемого большой публикой критика. Переходом от статей критико-публицистических к философским являются три книжки Страхова под общим заглавием: "Борьба с Западом в нашей литературе" (1-я книжка, Санкт-Петербург, 1882 и 1887; 2-я, Санкт-Петербург, 1883, 1890 и Киев, 1887; 3-я, Санкт-Петербург, 1886). Можно подумать по заглавию, что это обзор учений славянофильского характера, но в действительности большая часть статей посвящены разбору взглядов Милля, Ренана, Штрауса, Дарвина, Тэна, Парижской коммуне и т. д., и таким образом являются только борьбой самого автора с западноевропейскими учениями. Из литературных очерков "Борьбы с Западом" наибольший интерес представляет статья о Герцене. Это до последней степени тенденциозная попытка привлечь к своей борьбе человека, несомненно тоже боровшегося с "Западом", несомненно разочаровавшегося в "Западе", потому что даже "Запад" не оправдал его ожиданий, но с тем большим ужасом отворачивавшегося от того Востока, куда звал Страхов. С. Венгеров.<br>... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ (ПИСАТЕЛЬ II)

Страхов (Николай Николаевич, родился в 1852 г.) - писатель, сын священника Московской губернии, преподаватель философских предметов в Харьковской Духовной семинарии; образование получил в Московской Духовной академии. Труды Страхова: "Методика Закона Божия" (1 изд., Харьков, 1882; в 1893 г. переведена на сербский язык; 6 изд., 1900), "Философское учение о познании и достоверности познаваемого" (Москва, 1888; 2 изд., Харьков, 1896), "Очерк истории философии с древнейших времен философии до настоящего времени" (Харьков, 1893, 2 изд., ib., 1894), "Брак, рассматриваемый в своей природе и со стороны формы его заключения" (Харьков, 1893; в новой редакции эта книга вышла в 1895 г. под заглавием "Христианское учение о браке и противники этого учения"); "Методика русской грамоты и начальных упражнений в русском языке" (1 изд., Харьков, 1898; 2 изд., ib., 1900). Из журнальных статей Страхова главнейшие: "Заслуга греческих философов архаического периода" ("Вера и Разум", 1884), "Узкий и широкий взгляд" (ib., 1884), "Древние и современные софисты" (ib., 1886), "О сущности мира физического" (ib., 1889), "К вопросу о задачах истории философии" (ib., 1894), "Новейший образчик идеалистической философии" (ib., 1895), "О наглядно-звуковом методе обучения грамоте" ("Русская Школа" 1897), "Задачи и приемы обучения чтению" ("Народное Образование", 1897), "О письменных упражнениях при начальном обучении" ("Церковно-приходская Школа", 1898), "Истинная наука и ложные притязания современной учености" ("Вера и Разум", 1900).<br>... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ПИСАТЕЛЬ И ФИЛОСОФ

Род. в 1852 г.;, сын священника Московской губ., преподаватель философских предметов в Харьковской духовной семинарии; образование получил в Московской духовной академии. Труды С.: "Методика Закона Божия" (1 изд., Харьков, 1882; в 1893 г. переведена на сербский язык; 6 изд., 1900), "Философское учение о познании и достоверности познаваемого" (М., 1888; 2 изд., Харьков, 1896), "Очерк истории философии с древнейших времен философии до настоящего времени" (Харьков, 1893, 2 изд., ib., 1894), "Брак, рассматриваемый в своей природе и со стороны формы его заключения" (Харьк., 1893; в новой редакции эта книга вышла в 1895 г. под загл.: "Христианское учение о браке и противники этого учения"); "Учение о Боге по началам разума" (М., 1893), "Методика русской грамоты и начальных упражнений в русском яз." (1 изд., Харьков, 1898; 2 изд., ib., 1900). Из журнальных статей С. главнейшие: "Заслуга греческих философов архаического периода" ("Вера и разум", 1884), "Узкий и широкий взгляд" (ib., 1884), "Древние и современные софисты" (ib., 1886), "О сущности мира физического" ib., 1889), "К вопросу о задачах истории философии" (ib., 1894), "Новейший образчик идеалистической философии" (ib., 1895), "О наглядно-звуковом методе обучения грамоте" ("Русская школа", 1897), "Задачи и приемы обучения чтению" ("Народное Образование", 1897), "О письменных упражнениях при начальном обучении " ("Церк.-приходская школа", 1898), "Истинная наука и ложные притязания современной учености" ("Вера и разум", 1900).<br>... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ, ПИСАТЕЛЬ И ФИЛОСОФ

Страхов Николай Николаевич, писатель и философ Род. в 1852 г.;, сын священника Московской губ., преподаватель философских предметов в Харьковской духовной семинарии; образование получил в Московской духовной академии. Труды С.: "Методика Закона Божия" (1 изд., Харьков, 1882; в 1893 г. переведена на сербский язык; 6 изд., 1900), "Философское учение о познании и достоверности познаваемого" (М., 1888; 2 изд., Харьков, 1896), "Очерк истории философии с древнейших времен философии до настоящего времени" (Харьков, 1893, 2 изд., ib., 1894), "Брак, рассматриваемый в своей природе и со стороны формы его заключения" (Харьк., 1893; в новой редакции эта книга вышла в 1895 г. под загл.: "Христианское учение о браке и противники этого учения"); "Учение о Боге по началам разума" (М., 1893), "Методика русской грамоты и начальных упражнений в русском яз." (1 изд., Харьков, 1898; 2 изд., ib., 1900). Из журнальных статей С. главнейшие: "Заслуга греческих философов архаического периода" ("Вера и разум", 1884), "Узкий и широкий взгляд" (ib., 1884), "Древние и современные софисты" (ib., 1886), "О сущности мира физического" ib., 1889), "К вопросу о задачах истории философии" (ib., 1894), "Новейший образчик идеалистической философии" (ib., 1895), "О наглядно-звуковом методе обучения грамоте" ("Русская школа", 1897), "Задачи и приемы обучения чтению" ("Народное Образование", 1897), "О письменных упражнениях при начальном обучении " ("Церк.-приходская школа", 1898), "Истинная наука и ложные притязания современной учености" ("Вера и разум", 1900).<br><br><br>... смотреть

СТРАХОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ, ПИСАТЕЛЬ И ФИЛОСОФ

Род. в 1852 г.;, сын священника Московской губ., преподаватель философских предметов в Харьковской духовной семинарии; образование получил в Московской... смотреть

СТРАХОВ Н.Н.

(см. Косица Николай).

СТРАХОВ Н. П.

Страхов, Н. П. — сотр. «Столичн. Утра» (1907)Псевдонимы: Вохартс, Н. П.Источники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общест... смотреть

T: 300