ЗОЛЯ

ЗОЛЯ (Zola) Эмиль (2.4.1840, Париж,- 29.9.1902, там же), французский писатель. Сын инженера. В юности испытал влияние А. де Мюссе и В. Гюго. В раннем творчестве ощутимо воздействие романтич. поэтики (новеллы цикла "Сказки Нинон", 1864, роман "Исповедь Клода", 1865). Лит.-критич. и искусствоведч. книги 3. ("Что я ненавижу", 1866, "Мой салон", 1866, "Эдуард Мане", 1867) направлены против офиц. салонно-академич. иск-ва, в поддержку первых выступлений импрессионистов. Считая большой заслугой Э. Мане и импрессионистов смелость и непосредственность в изображении реальной жизни, 3. осудил позже утрату ими этих качеств. В предисл. ко 2-му изд. романа "Тереза Ракен" (1867) 3. заявил о своей принадлежности к "группе писателей-натуралистов" (см. Натурализм). Вводя в литературу данные естеств.-научных открытий, медицины и физиологии, а также эстетич. теорию позитивизма (И. Тэн), 3. отчасти подменял социальные и историч. факторы формирования личности биологич. обусловленностью. В 1868-70 3. сотрудничал в органах респ. оппозиции: газ. "Трибюн"("Tribune"), "Рапель" ("Rappel"). В канун франко-прус. войны 1870-71 он открыто выступил за низвержение Наполеона III, против провоцируемой им бойни: очерк "Война" (газ. "Клош" - "La cloche", 1870). Политич. неприятие бонапартистского режима - один из идейных мотивов отхода 3. от эстетики натурализма.

В кон. 1868 3. начал работу над серией романов о Второй империи. У истоков замысла этой эпопеи - наследие О. Бальзака. В серию "Ругон-Маккары. Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи" (1871-93) вошли 20 романов, объединённых идеей вскрыть динамику развития личности, семьи, социальных групп в обществе, а самого общества - в истории. Сопоставляя республиканское настоящее с имперским прошлым, 3. обнажал внутр. родство между двумя режимами, развенчивал бурж.-респ. демагогию и лицемерную ложь о классовой гармонии. Рабочий был и остался пленником нужды ("Западня", 1877). В обществе господствует власть золота ("Деньги", 1891). Страсть к наживе охватила всё общество - деревню ("Земля", 1887), город ("Дамское счастье", 1883), разнуздала самые низменные животные инстинкты в человеке ("Накипь", 1882). Молодые буржуа у 3. деморализованы историч. опытом своих отцов. Они либо безвольно гниют на корню ("Добыча", 1871), либо расчётливо продвигаются по служебной лестнице ("Карьера Ругонов", 1871, "Его превосходительство Эжен Ругон", 1876). Писателю нередко казалось, что одичание человека коренится в самой его природе ("Человек-зверь", 1890). Но в художеств. анализе социальных и психологич. факторов, определяющих формирование человека-собственника, сам 3. опровергал биологич. детерминизм ("Чрево Парижа", 1873). Идея наследственности постепенно утрачивала в соч. 3. свою универсальную роль, её вытесняла историч. и социальная точка зрения на человека-пролетария, способного возмущаться и противостоять обстоятельствам ("Жерминаль", 1885). В массовых сценах убийства, да и всем сюжетом "Разгрома" (1892) 3. осудил бурж. строй, вступивший в империалистич. фазу своего развития. Взгляды 3. на иск-во отразились в романе "Творчество" (1886), темой к-poro явилась художеств. жизнь Франции 1860-х-сер. 1880-х гг.

"Теория натурализма" (3. сохранил выдвинутый им термин, к-рый по сути дела он в зрелые годы отождествлял с реализмом) обоснована 3. в работах "Экспериментальный роман" (1880), "Романисты-натуралисты" (1881), "Литературные документы" (1881). Физиологич. аспект снижал интеллектуальную силу персонажей 3. по сравнению с героями Бальзака. Но в "Ругон-Маккарах" франц. реализм одновременно и расширил свои границы, запечатлев образы таких "экономических организмов-гигантов" (по выражению П. Лафарга), как шахта, жел. дорога, биржа, проанализировав их влияние на человеч. характер.

В драматургич. наследии 3. наиболее значительны драма "Тереза Ракен" (пост. 1873) и комедия "Наследники Рабурдена" (1874). Рост социалистич. тенденций в рабочем движении 90-х гг. позволил 3. ("Речь к юношеству", 1893) увидеть "... в поднимающемся социализме зачаток социального закона будущего, закона труда для всех..." (цит. по кн.: Толстой Л. Н., Полн. собр. соч., т. 29, 1954, с. 181). Герой трилогии "Три города" ("Лурд", 1894, "Рим", 1896, "Париж", 1898) интеллигент Пьер Фроман подвергает научной экспертизе христианскую веру и открывает у её истоков эксплуатацию невежественной толпы, грубую торговлю "чудом". Свою мечту о грядущем торжестве разума, труда 3. воплотил в незавершённой социальной утопии-тетралогии "Четыре евангелия" ("Плодовитость", 1899, "Труд", 1901, "Истина", 1903, посмертно, "Справедливость", не заверш.). В 1898, во время Дрейфуса дела, 3. поднял голос против клерикальной и воен. реакции (сб. статей "Истина шествует",

1901). Письмо 3. президенту республики "Я обвиняю" (опубл. в газ. "Орор" - "L‘Aurore", 13.1.1898), по выражению Ж. Геда,-самый революц. акт века. Бурж. Франция приговорила 23 февр. 1898 писателя-гражданина к тюремному заключению. 3. удалился в изгнание (вернулся в 1899).

3. мечтал создать театр для народа. В цикле драм "Франция шествует" он намеревался продолжить битву с Третьей республикой, в к-рой под революц. вывеской властвовал монархич. дух. Замысел не был реализован. 3. внезапно скончался от отравления угарным газом.

Прямое влияние 3. испытали писатели разных стран. В России произв. 3. с 1872 печатались порой раньше, чем во Франции. В 1875-80 3. благодаря посредничеству И. С. Тургенева сотрудничал в журн. "Вестник Европы". Глубокий отклик в России породило письмо "Я обвиняю". После Великой Окт. социалистич. революции наследие 3. высоко оценили А. В. Луначарский и М. Горький. "По романам Эмиля Золя,- сказал Горький,- можно изучить целую эпоху" (Собр. соч., т. 25, 1953, с. 94).

Соч.: Les oeuvres completes. Notes et commentaires de M. Le Blond, [t. 1 - 50], P., 1927-29; CEuvres completes, ed. etablie sous la direction de Henri Mitterand, [t. 1 - 42], P., 1966 - 69; в рус. пер. -Собр. соч., т. 1 - 18. Под общей ред. А. Пузикова. М., 1957; Собр. соч. в 26-ти томах. Вступ. ст. И. Аниснмова, М., 1960-67; Э. Мана, Л., 1935.

Лит.: Маркс К. и Энгельс ф., Об искусстве. Сост. М. Лифшиц, т. 1 - 2, М., 1967; Ленин В. И., Полн. собр. соч., 5 изд., т. 36 ("Пророческие слова", с. 476); Анисимов И. И., Золя, в его кн.: Классическое наследство и современность, М., 1960; Барбюс А., Золя. Вступ. статья А. Луначарского, М. - Л., 1933; Клеман М. и Реизов Б., Э. Золя, Л., 1940; Крупская Н. К., Педагогические сочинения в 10 тт., т. 8, М., 1960, с. 638 - 39; Лану А., Здравствуйте, Эмиль Золя!, М.,1966; Лафарг П., "Деньги" Золя, в его кн.: Литературно-критические статьи, М., 1936; Луначарский А., "На кисельных берегах". Современная литература на Западе, в кн.: Литературное наследство, т. 82, М., 1970; Манн Г., Речь о Золя в Праге. Золя. Соч. в 8 тт., т. 8, М., 1958; Пузиков А. И.. Э. Золя, М., 1961; его же, Золя, М., 1969; Эйхенгольц М., Творческая лаборатория Золя, М., 1940; Якимович Т., Молодой Золя. Эстетика и творчество, К.,1971; Freville J., Zola, semeur d‘orages, P., [1952]; Gui11emin H., Presentation des Rougon-Macquart, [P., 1964]; Max S., Les metamorphoses de la grande ville dans les Rougon-Macquart, P., 1966; Mitterand H., Zola journaliste.... P., [1962]; Ramond F., Les personnages des Rougon-Macquart, P., 1901; Ternois R., Zola et ses amis italiens. Documents inedits, P., 1967; Zola, [New Haven (Connc.), 1969].

Библиографические издания. Брук Е. Ф. иПаевская Л. В., Э. Золя. (К 50-летию со дня смерти), М.,1953; Mitterand H. е t Suwala H., Emile Zola journaliste. Bibliographic chronologique et analytique, v. 1 - , P., 1968.

В. П. Балашов,




Смотреть больше слов в «Большой советской энциклопедии»

ЗОМАН →← ЗОЛЬНОЕ

Смотреть что такое ЗОЛЯ в других словарях:

ЗОЛЯ

или Зола (Эмиль Zola) — знаменитый французский романист; род. 2 апреля 1840 г. в Париже, от отца итальянца и матери француженки. Отец З., инженер по профессии, строитель канала в Э, носящего его имя, умер в 1847 г., оставив семью в стесненных обстоятельствах; окончить курс ученья в лицее (сначала в Э, потом в Париже) З. мог только благодаря поддержке старых друзей отца. Экзамена на степень бакалавра он не выдержал и вынужден был служить в купеческой конторе, потом в книжном магазине Гашетта. Писать он начал очень рано, сначала стихи, потом небольшие рассказы, первый сборник которых вышел в свет в 1864 г., под заглавием: "Contes à Ninon". В начале 1866 г. З., и раньше уже помещавший в разных парижских и провинциальных газетах статьи по литературной и художественной критике, оставил службу у Гашетта и сделался постоянным сотрудником газеты Вильмессана: "Evеnement". Ряд статей о художественной выставке обратил внимание публики на молодого писателя, сразу пошедшего вразрез с общепринятыми взглядами. Из первых газетных статей З. составилось два сборника: "Mes Haines" (1866, 2 изд. 1879) и "Mon Salon" (1866). Первые романы З.: "Les mysteres de Marseille", "Le voeu d'une morte", "La confession de Claude" (около 1865 г.) прошли почти бесследно, хотя в последнем уже довольно ярко выразились особенности его манеры. "Ther è se Raquin" (1867) имела так называемый succ è s de scandale; критика провозгласила этот роман безнравственным, отнесла его к области "гнилой литературы", хотя угрызения совести, терзающие Терезу и ее сообщника, изображены с несравненно большей яркостью, чем торжество страсти. В следующем своем романе "Madeleine F ü rat" (1868) З. в первый раз касается вопроса о наследственности, становящегося одной из двух основных тем ругон-маккаровской эпопеи. Другая ее тема — изображение "странной эпохи безумия и позора" (царствования Наполеона III), завершившейся как раз в то время, когда З.окончательно установлял план громадного предприятия, беспримерного в истории литературы. Все двадцать романов ругон-маккаровского цикла ("Les Rougon-Macquart") представляют собой, по определению автора, "естественную и социальную историю одного семейства во время второй империи". Они выходили один за другим почти ежегодно, сначала едва замеченные, потом встречаемые негодующими криками одних, восторженным сочувствием других, мало-помалу (в особенности начиная с "Assommoir") обращающие на себя всеобщее внимание и, наконец, выдвигающие автора в первые ряды французской или даже общеевропейской литературы. Параллельно с главной своей работой, З. долго ведет несколько других. Через посредство Тургенева, принадлежавшего, вместе с Флобером, Гонкурами и Додэ, к числу литературных друзей З., он становится сотрудником "Вестника Европы" и с 1875 по 1880 г. помещает в нем почти ежемесячно, под именем "Парижских писем" (часть их издана отдельно в 1878 г.), то небольшие рассказы (некоторые из них — "Nais Micoulin", "Le capitaine Burle" — напечатаны и в французском подлиннике), то критические этюды, вошедшие впоследствии в состав сборников: "Le Roman exp érimental" (1880), "Documents littéraires" (1881), "Nos auteurs dramatiques" (1881), "Les romanciers naturalistes" (1881), "Le naturalisme au théâ tre" (1881). В этих этюдах З. выступает проповедником принципов, которые он старался осуществить в своих романах, и вместе с тем защитником "натурализма", как прежнего (Бальзак, Стендаль), так и новейшего (Флобер, Гонкуры, Додэ), против романтизма (Шатобриан, В. Гюго), сантиментализма (Ж. Санд) и рутины (А. Дюма-сын). Вместе с тем он пишет и для театра — "Th érese Raquin" (1873), "Les hé ritiers Rabourdin" (1874), "Le bouton de rose" (1878), — но успеха на этом поприще достигает только переделками некоторых из ругон-маккаровских романов ("Assommoir", "Nana" и др.), исполненными при содействии знатоков сцены. В 1874 г. выходит в свет новый сборник рассказов З.: "Nouveaux contes à Ninon". В 1880-81 г. он еженедельно помещает в "Figaro" критические и публицистические статьи, изданные потом отдельно под загл.: "Une campagne" (1882) и содержащие в себе много важных материалов для характеристики самого З. С начала восьмидесятых годов З. проводит большую часть года в загородном уединении (в Медане, близ Парижа; отсюда название сборника — "Les soir ées de Mé dan" — изданного им, в 1880 г., вместе с пятью другими писателями, тогда наиболее к нему близкими) и посвящает себя исключительно ругон-маккаровской эпопее. Вот составные ее части: "La Fortune des Rougon" (1871; к лету 1893 г. разошлось 26 тыс. экз.), "La Cur é ё" (1872, 36 тыс.), "Le Ventre de Paris" (1873, 33 тыс.), "La conqu ê te de Plassans" (1874, 25 тыс.); "La faute de l'аbb é Моuret" (1875, 44 тыс.), "Son Excellence Eugene Rougon" (1876, 26 тыс.), "L'assommoir" (1877, 127 тыс.), "Une page d'amour" (1878, 80 тыс.), "Nana" (1880, 166 тыс.), "Pot-Bouille" <span class="bold"> </span> (1882, 82 тыс.), "An bonheur des dames" (1883, 62 тыс.), "La joie de vivre" (1883, 48 тыс.), "Germinal" (1885, 88 тыс.), "L'oeuvre" (1886, 55 тыс.), "La terre" (1888, 100 тыс.), "Le r ê ve" (1888, 88 тыс.), "La b ê te humaine" (1890, 88 тыс.), "L'argent" (1891, 83 тыс.), "La d ébâcle " (1892, 176 тыс.), "Le docteur Pascal" (1893, 68 тыс.). Едва исполнив одну задачу, З. принимается за другую: в настоящее время (май 1894) печатается новый его роман: "Lourdes", составляющий, по слухам, первую часть трилогии, следующие отделы которой будут озаглавлены "Rome" и "Paris". В противоположность Додэ, решительно порвавшему (романом "Immortel") всякую связь с франц. Акад., З. несколько раз ставил свою кандидатуру в академики, но пока безуспешно.<br><p>Уже к восьмому отделу руг.-макк. серии ("Une page d'amour") З. приложил генеалогическую таблицу созданного им семейства; в несколько дополненном виде она включена в заключительный роман, герой которого, д-р Паскаль, является выразителем взглядов З. на наследственность и истолкователем "естественной истории" Ругон-Маккаров. Само собой разумеется, что перечень форм наследственности, отыскиваемых и находимых Паскалем у своих родственников ("Le docteur Pascal", стр. 37-40), заимствован З. из новейших физиологических и патологических исследований. Показать, что та или другая болезнь, та или другая физическая или психическая аномалия переходит, непосредственно или посредственно, с скачками или без скачков, от предков к потомкам — задача чисто научная; роман может дать только примеры, но не доказательства такого перехода — и действительно, не более как примерами представляются возвратная наследственность у Жанны Гранжан ("Page d'amour") или Шарля Pyгoнa ("Docteur Pascal"), наследственный алкоголизм у Жервезы ("As sommoir"), различные виды невроза, развивающиеся, на этой почве, у сыновей Жервезы ("Oeuvre" и "B ê te humaine"). Мы не видим ни в самых романах <span class="bold"> </span> З., ни в комментариях Паскаля ("Docteur Pascal", стр. 116-135) никакого объяснения тому, каким образом у Лизы Кеню и ее мужа ("Ventre de Paris"), флегматичных, узкокорыстных, а при защите своих интересов — и холодно-жестоких, могла родиться живая, великодушная, самоотверженная Полина ("Joie de vivre"), каким образом из союза Франсуа и Марты Мурэ, внуков Аделаиды Фук, умирающих сумасшедшими ("Conqu ê te de Plassans"), мог произойти здоровый, веселый Октав ("Pot-Bouille" и "Au bonheur des dames"). Вообще зависимость ненормальных героев и героинь З. от общей родоначальницы Ругонов и Маккаров, Аделаиды Фук ("Fortune des Rougon"), представляется висящей на воздухе, так как отец самой Аделаиды был сумасшедшим и, следовательно, не в ней лежит первоначальный корень наследственных предрасположений; родословное дерево начато с нее совершенно произвольно. Всего меньше обработана у З. именно та сторона избранного им вопроса, которая всего лучше поддается литературному освещению: взаимодействие скрещивающихся течений, видоизменение элементов унаследованных элементами приобретенными — воспитанием, обстановкой, средой, в которой подготовляется и проходит жизнь. То общение между членами семьи, которым так часто обусловливается взаимное их сходство, у З., особенно в позднейших романах, отсутствует почти совершенно: все три брата Лантье, напр., являются как бы чужими друг другу и родителям, Анжелика ("R ê ve") воспитывается вне всякого влияния своей матери (Сидонии Ругон), Елена Гранжан ("Page d' amour") вовсе не приходит в соприкосновение с братом своим Франсуа Мурэ, Жан Маккар ("Terre" и "D ébâ cle") — с сестрами, Лизой и Жервезой. Чем дальше от начала цикла, тем меньше роль наследственности в романах З.; некоторые из них (напр. "Au bonheur des dames", "Joie de vivre", "Germinal", "R ê ve") соединены с "историей семьи" чисто внешней связью и ничего не потеряли бы, если бы были совершенно выделены из этой истории. "Найти и проследить, разрешая в одно и то же время вопрос темперамента и вопрос среды, ту нить, которая ведет математически от одного человека к другому", З. не удалось, можно даже думать, что он забывал, по временам, об этой стороне своей задачи, вновь выступающей на первый план только в "Докторе Паскале".<br></p><p>Гораздо успешнее выполнил З. другую часть своей программы — изображение "странной эпохи безумия и позора". И в этом отношении, однако, первые романы серии больше соответствуют основной ее теме, чем последние. Когда З. приступил к своей работе, воспоминания о второй империи были еще совершенно свежи; собирать относящиеся к ней данные было легко, и в "Fortune des Rougon", "Cur ée", "Ventre de Paris", "Son Excellence Eugé ne Rougon", "Assommoir", "Nana" она отразилась ярко и рельефно. Чем дальше, однако, уходила в прошедшее наполеоновская эпоха, тем труднее становилось ее воспроизведение; параллельно с этим слабело и рвение З. в приискании "чeлoвечecкиx документов". Социальные этюды в последних руг.-макк. романах либо отсутствуют вовсе, либо носят на себе ("Bonheur des dames", "Germinal", "Argent") отпечаток другого, позднейшего времени. Исключение составляет только "D ébâ cle": падение империи изображено здесь почти <span class="bold"> </span> с такой же силой, как ее возникновение — в "Fortune des Rougon". Этих двух романов было бы вполне достаточно, чтобы сделать руг.-маккаровскую эпопею незаменимо важным источником для истории франц. общества при Наполеоне III — столь же важным, как романы Бальзака по отношению к эпохе Людовика-Филиппа. Ничем не стесняющиеся администраторы, жалкие представители выродившейся знати, жрицы и жертвы разврата, герои наживы в больших и малых размерах, "жирные" буржуа и "худощавые" пролетарии, рабочие, прожигающие жизнь в испорченной атмосфере большого города — все это выхвачено прямо из действительности и мастерски соединено в громадные, резко освещенные группы. Подобно Бальзаку, З. расширяет область романа, вводит в нее все стороны современной жизни; любовь, сплошь и рядом, отходит у него на второй план, уступая первое место войне или торговле, промышленности или жел. дорогам. З. любит и умеет оперировать над массами; настоящими героями его романов часто служат учреждения, профессии, корпорации, силы — большой магазин, побеждающий малые ("Bonheur des dames"), парижский рынок ("Ventre de Paris"), рудокопы ("Germinal"), биржа ("Argent"), Сравнительно с этими коллективными, если можно так выразиться, фигурами, отдельные лица в ругон-маккаровских романах являются более бледными уже потому, что мы видим их лишь совершенно готовыми, точно застывшими; развития характеров <span class="bold"> </span> З., большей частью, не изображает. Иногда в действующем лице совершается перемена, но перемена не мотивированная, как бы случайная; так, например, Октав Мурэ в "Bonheur des dames" очень мало похож на Октава в "Pot-Bouille", Аристид Саккар в "Argent" — на Аристида в "Cur é e". Из громадного числа образов, рассеянных в двадцати томах руг.-макк. цикла, трудно указать такие, которые могли бы занять место наряду с лучшими созданиями предшественников З., напр. Бальзака и Флобера. Даже в обрисовке наиболее крупных фигур (Эжен Ругон, его мать Фелисите) есть что-то холодное и сухое, однообразное и предвзятое, мешающее их именам сделаться нарицательными, как имена Горио, Гранде, Эммы Бовари. Объяснение этому следует искать отчасти в теоретических взглядах З., отчасти в некоторых свойствах его натуры и в истории его романов.<br></p><p>В своих критических статьях, особенно в исследовании об экспериментальном романе, З. требует от романиста подчинения тем же условиям, какие обязательны для ученого. "Романист должен держаться фактов, строгого изучения природы. Он стушевывается, хранит про себя свое волнение и просто-напросто излагает то, что видел. Романист, негодующий на порок и рукоплещущий добродетели, портит собранные им документы; произведение его теряет в силе — это уже не мраморная страница, иссеченная из неподдельной глыбы, а обработанное вещество, искаженное волнением автора". "Романисты-экспериментаторы" не должны "теряться в нелепостях поэтов и философов"; они не должны участвовать в пении "марсельезы гипотез", которой философы ободряют ученых, "идущих на приступ неизвестного". Предмет поклоненья З. — ум и его высшее создание: <span class="italic">писанная мысль</span> (la pensée é crite). "Все сводится к писанной мысли: все остальное — тщетная суета, минутные видения, уносимые ветром". Свою силу писанная мысль почерпает в художественной форме, осуществление которой — обязанность и вместе с тем слава писателя. "Флобер надорвался над переделкой своих фраз; упорный труд был причиной смерти Жюля Гонкура; Додэ, Эдм. Гонкур, мы все проводим по целым дням над одной страницей; стремление к совершенству, к огню, к жизни слога доходит в нас до медленного самоубийства". Эти последние слова не согласуются с рассказами самого З. об усвоенном им способе работы. "Я сажусь писать, — говорил он одному из своих поклонников (итальянскому писателю де Амичису), — спокойно, методично, с часами в руках. Я пишу каждый день, но немного, три печатных страницы, ни строчкой больше, и только по утрам; пишу почти без помарок, потому что несколько месяцев обдумываю предстоящее мне дело. Я могу безошибочно определить день, когда окончу роман". План работы З. установляет с величайшей точностью, заранее назначая, напр., не только место, но и размер описаний. Он влюблен в пропорцию и симметрию; его друзья называют его "великим механиком". К политике он относится враждебно, к общественной деятельности — более чем равнодушно. Политика — это "каторга", "удел посредственностей и бездарностей, жалких педагогов низшего сорта"; молодым людям, ею увлекающимся, З. советует "лучше любить женщин, пить, писать стихи". "Самыми великими из нас" — восклицает он — "будут не те, которые стремились к улучшению человека, а те, которые изображали его каким он есть, во всей его жизненной правде". Чтобы вполне понять З., необходимо еще иметь в виду, что несправедливые обвинения в безнравственности, вызванные первыми его романами, обострили до крайности его борьбу против так называемых приличий [Чрезвычайно характеристичны, <span class="bold"> </span> с этой точки зрения <span class="italic">,</span> следующие слова предисловия ко второму изданию "Th érese Raq uin": "Возмутительно быть битым за мнимую вину; я иногда жалею, что не написал ничего неприличного — по крайней мере, некоторые из сыплющихся на меня ударов были бы тогда заслужены мною".] и что наибольший материальный успех выпал именно на долю тех его произведений, где эта борьба достигает своего апогея ("Assommoir", "Nana", "Terre", исключение, в этом отношении, составляет только "D ébâ cle"). Стремление воспроизвести <span class="italic">всю </span>действительность, со всеми ее деталями, со всею ее грязью, приводит писателя с одной стороны — к бесчисленным и бесконечным описаниям "протокольного" типа, с другой — к излишне продолжительным остановкам на таких явлениях, которые достаточно было бы наметить. Ошибка З. заключается не в том, что он говорит об этих явлениях, а в том, что он говорит о них слишком часто и слишком много. Многословием грешат иногда и его описания, в особенности если они не связаны неразрывно с ходом действия, а искусственно к нему приставлены (например, описания Парижа в "Page d'amour"). В позднейших произведениях З. (за исключением "Terre", в которой ненужный цинизм подробностей доведен до крайности и составляет чуть не главное содержание романа) оба указанные нами недостатка менее заметны, чем в некоторых из ранних ("Assommoir", "Nana", "Pot-Bouille"): после того, как за ним осталась победа, ему незачем более прибегать к рискованным описаниям, как к боевому средству против недоброжелательства врагов и равнодушия публики. Одним из последних романов серии — "R ê ve" — З. прямо хотел доказать, что он способен создать произведение "чистое", нравственное даже с точки зрения обыденной морали; нельзя сказать, однако, чтобы ему это вполне удалось. Такой тщательной, медленной отделки слога, какая свойственна Флоберу, Гонкурам, отчасти Додэ и Мопассану, у З. нет и быть не может, ввиду методичности и аккуратности, с которой подвигается вперед его работа; между тем, он высоко ценит своеобразность формы в старается достигнуть ее во что бы то ни стало, преимущественно путем сравнений, часто удачных, еще чаще изысканных, нагроможденных друг на друга. От осуждаемой им "выдумки", т. е. от внесения в роман данных, почерпнутых не из наблюдения и произвольно сгруппированных, с целью усиления эффекта — З. далеко не свободен; нельзя сказать даже, чтобы в его романах не было ничего субъективного, ничего дидактического, чтобы в них вовсе не было заметно "вмешательство" автора. Не только устами доктора Паскаля, призванного к истолкованию "семейной истории", но и устами многих других действующих лиц (напр. Сигизмунда Буша в "Argent", Жана и Мориса в "D ébâ cle") З. несомненно высказывает свои собственные взгляды, и высказывает их не всегда спокойно. В лице Сандоза ("Oeuvre") З., очевидно, вывел на сцену самого себя; в "Germinal", "Argent", "Docteur Pascal" встречаются места, очень похожие на "марсельезу гипотез" — но марсельезу, не согретую чувством, так как служение "писанной мысли" продолжает преобладать у З. над служением "великим целям века". Еще недавно, в речи, обращенной к учащейся молодежи, З. рекомендовал ей труд, и только труд, как залог личного счастья или, по меньшей мере, спокойствия, как гарантию против мучений, причиняемых стремлением проникнуть в тайны бесконечного. Единственная его уступка требованиям времени — признание, что натуралистический роман "слишком закрыл горизонты", что хорошо сделали его преемники, снова завладевшие "областью неведомого". Господство "натурализма", достигшее своего апогея в начале 80-х годов, прошло, по-видимому, безвозвратно; после выхода "Terre" от З. отреклись публично даже некоторые из его прежних поклонников. В каком бы направлении, впрочем, ни совершалось дальнейшее развитие французской литературы, лучшие романы ругон-маккаровского цикла во всяком случае сохранят в ней выдающееся место.<br></p><p>Ср. Paul Alexis, "Emile Z. Notes d'un ami" (П., 1882); С. Темлинский, "Золаизм" (M., 1881); статьи Брюнетьера (в сборнике "Le Roman naturaliste"), Леметра (в сборнике "Les contemporains"), Брандеса (в сборн. "Menschen und Werke"), Пеллисье ("Mouvement litt é raire au XIX s."), Анатоля Франса ("La vie litt é raire"), П. Д. Боборыкина (в "Отеч. Зап." 1876, "Вестнике Европы" 1882 г. № 1 и "Наблюдателе" 1882 г., № 11 и 12), К. К. Арсеньева (в "Вестнике Европы" 1882 г. № 8, 1883 г. № 6, 1884 г. № 11, 1886 г. № 6, 1891 г. № 4 и в "Критических этюдах", т. II, СПб., 1888), В. Андреевича (в "Вестн. Евр." 1892 г. № 7), Л. З. Слонимского (в "Вестн. Евр." 1892 г. № 9), Н. К. Михайловский, Сочин. т. 6. <span class="italic"><br><p>К. Арсеньев. </p></span> <span class="italic"> </span><br></p>... смотреть

ЗОЛЯ

Золя или Зола (Эмиль Zola) — знаменитый французский романист; род. 2 апреля 1840 г. в Париже, от отца итальянца и матери француженки. Отец З., инженер по профессии, строитель канала в Э, носящего его имя, умер в 1847 г., оставив семью в стесненных обстоятельствах; окончить курс ученья в лицее (сначала в Э, потом в Париже) З. мог только благодаря поддержке старых друзей отца. Экзамена на степень бакалавра он не выдержал и вынужден был служить в купеческой конторе, потом в книжном магазине Гашетта. Писать он начал очень рано, сначала стихи, потом небольшие рассказы, первый сборник которых вышел в свет в 1864 г., под заглавием: "Contes à Ninon". В начале 1866 г. З., и раньше уже помещавший в разных парижских и провинциальных газетах статьи по литературной и художественной критике, оставил службу у Гашетта и сделался постоянным сотрудником газеты Вильмессана: "Evеnement". Ряд статей о художественной выставке обратил внимание публики на молодого писателя, сразу пошедшего вразрез с общепринятыми взглядами. Из первых газетных статей З. составилось два сборника: "Mes Haines" (1866, 2 изд. 1879) и "Mon Salon" (1866). Первые романы З.: "Les mysteres de Marseille", "Le voeu d‘une morte", "La confession de Claude" (около 1865 г.) прошли почти бесследно, хотя в последнем уже довольно ярко выразились особенности его манеры. "Ther è se Raquin" (1867) имела так называемый succ è s de scandale; критика провозгласила этот роман безнравственным, отнесла его к области "гнилой литературы", хотя угрызения совести, терзающие Терезу и ее сообщника, изображены с несравненно большей яркостью, чем торжество страсти. В следующем своем романе "Madeleine F ü rat" (1868) З. в первый раз касается вопроса о наследственности, становящегося одной из двух основных тем ругон-маккаровской эпопеи. Другая ее тема — изображение "странной эпохи безумия и позора" (царствования Наполеона III), завершившейся как раз в то время, когда З. окончательно установлял план громадного предприятия, беспримерного в истории литературы. Все двадцать романов ругон-маккаровского цикла ("Les Rougon-Macquart") представляют собой, по определению автора, "естественную и социальную историю одного семейства во время второй империи". Они выходили один за другим почти ежегодно, сначала едва замеченные, потом встречаемые негодующими криками одних, восторженным сочувствием других, мало-помалу (в особенности начиная с "Assommoir") обращающие на себя всеобщее внимание и, наконец, выдвигающие автора в первые ряды французской или даже общеевропейской литературы. Параллельно с главной своей работой, З. долго ведет несколько других. Через посредство Тургенева, принадлежавшего, вместе с Флобером, Гонкурами и Додэ, к числу литературных друзей З., он становится сотрудником "Вестника Европы" и с 1875 по 1880 г. помещает в нем почти ежемесячно, под именем "Парижских писем" (часть их издана отдельно в 1878 г.), то небольшие рассказы (некоторые из них — "Nais Micoulin", "Le capitaine Burle" — напечатаны и в французском подлиннике), то критические этюды, вошедшие впоследствии в состав сборников: "Le Roman exp érimental" (1880), "Documents littéraires" (1881), "Nos auteurs dramatiques" (1881), "Les romanciers naturalistes" (1881), "Le naturalisme au théâ tre" (1881). В этих этюдах З. выступает проповедником принципов, которые он старался осуществить в своих романах, и вместе с тем защитником "натурализма", как прежнего (Бальзак, Стендаль), так и новейшего (Флобер, Гонкуры, Додэ), против романтизма (Шатобриан, В. Гюго), сантиментализма (Ж. Санд) и рутины (А. Дюма-сын). Вместе с тем он пишет и для театра — "Th érese Raquin" (1873), "Les hé ritiers Rabourdin" (1874), "Le bouton de rose" (1878), — но успеха на этом поприще достигает только переделками некоторых из ругон-маккаровских романов ("Assommoir", "Nana" и др.), исполненными при содействии знатоков сцены. В 1874 г. выходит в свет новый сборник рассказов З.: "Nouveaux contes à Ninon". В 1880-81 г. он еженедельно помещает в "Figaro" критические и публицистические статьи, изданные потом отдельно под загл.: "Une campagne" (1882) и содержащие в себе много важных материалов для характеристики самого З. С начала восьмидесятых годов З. проводит большую часть года в загородном уединении (в Медане, близ Парижа; отсюда название сборника — "Les soir ées de Mé dan" — изданного им, в 1880 г., вместе с пятью другими писателями, тогда наиболее к нему близкими) и посвящает себя исключительно ругон-маккаровской эпопее. Вот составные ее части: "La Fortune des Rougon" (1871; к лету 1893 г. разошлось 26 тыс. экз.), "La Cur é ё" (1872, 36 тыс.), "Le Ventre de Paris" (1873, 33 тыс.), "La conqu ê te de Plassans" (1874, 25 тыс.); "La faute de l‘аbb é Моuret" (1875, 44 тыс.), "Son Excellence Eugene Rougon" (1876, 26 тыс.), "L‘assommoir" (1877, 127 тыс.), "Une page d‘amour" (1878, 80 тыс.), "Nana" (1880, 166 тыс.), "Pot-Bouille" (1882, 82 тыс.), "An bonheur des dames" (1883, 62 тыс.), "La joie de vivre" (1883, 48 тыс.), "Germinal" (1885, 88 тыс.), "L‘oeuvre" (1886, 55 тыс.), "La terre" (1888, 100 тыс.), "Le r ê ve" (1888, 88 тыс.), "La b ê te humaine" (1890, 88 тыс.), "L‘argent" (1891, 83 тыс.), "La d ébâcle " (1892, 176 тыс.), "Le docteur Pascal" (1893, 68 тыс.). Едва исполнив одну задачу, З. принимается за другую: в настоящее время (май 1894) печатается новый его роман: "Lourdes", составляющий, по слухам, первую часть трилогии, следующие отделы которой будут озаглавлены "Rome" и "Paris". В противоположность Додэ, решительно порвавшему (романом "Immortel") всякую связь с франц. Акад., З. несколько раз ставил свою кандидатуру в академики, но пока безуспешно. Уже к восьмому отделу руг.-макк. серии ("Une page d‘amour") З. приложил генеалогическую таблицу созданного им семейства; в несколько дополненном виде она включена в заключительный роман, герой которого, д-р Паскаль, является выразителем взглядов З. на наследственность и истолкователем "естественной истории" Ругон-Маккаров. Само собой разумеется, что перечень форм наследственности, отыскиваемых и находимых Паскалем у своих родственников ("Le docteur Pascal", стр. 37-40), заимствован З. из новейших физиологических и патологических исследований. Показать, что та или другая болезнь, та или другая физическая или психическая аномалия переходит, непосредственно или посредственно, с скачками или без скачков, от предков к потомкам — задача чисто научная; роман может дать только примеры, но не доказательства такого перехода — и действительно, не более как примерами представляются возвратная наследственность у Жанны Гранжан ("Page d‘amour") или Шарля Pyгoнa ("Docteur Pascal"), наследственный алкоголизм у Жервезы ("As sommoir"), различные виды невроза, развивающиеся, на этой почве, у сыновей Жервезы ("Oeuvre" и "B ê te humaine"). Мы не видим ни в самых романах З., ни в комментариях Паскаля ("Docteur Pascal", стр. 116-135) никакого объяснения тому, каким образом у Лизы Кеню и ее мужа ("Ventre de Paris"), флегматичных, узкокорыстных, а при защите своих интересов — и холодно-жестоких, могла родиться живая, великодушная, самоотверженная Полина ("Joie de vivre"), каким образом из союза Франсуа и Марты Мурэ, внуков Аделаиды Фук, умирающих сумасшедшими ("Conqu ê te de Plassans"), мог произойти здоровый, веселый Октав ("Pot-Bouille" и "Au bonheur des dames"). Вообще зависимость ненормальных героев и героинь З. от общей родоначальницы Ругонов и Маккаров, Аделаиды Фук ("Fortune des Rougon"), представляется висящей на воздухе, так как отец самой Аделаиды был сумасшедшим и, следовательно, не в ней лежит первоначальный корень наследственных предрасположений; родословное дерево начато с нее совершенно произвольно. Всего меньше обработана у З. именно та сторона избранного им вопроса, которая всего лучше поддается литературному освещению: взаимодействие скрещивающихся течений, видоизменение элементов унаследованных элементами приобретенными — воспитанием, обстановкой, средой, в которой подготовляется и проходит жизнь. То общение между членами семьи, которым так часто обусловливается взаимное их сходство, у З., особенно в позднейших романах, отсутствует почти совершенно: все три брата Лантье, напр., являются как бы чужими друг другу и родителям, Анжелика ("R ê ve") воспитывается вне всякого влияния своей матери (Сидонии Ругон), Елена Гранжан ("Page d‘ amour") вовсе не приходит в соприкосновение с братом своим Франсуа Мурэ, Жан Маккар ("Terre" и "D ébâ cle") — с сестрами, Лизой и Жервезой. Чем дальше от начала цикла, тем меньше роль наследственности в романах З.; некоторые из них (напр. "Au bonheur des dames", "Joie de vivre", "Germinal", "R ê ve") соединены с "историей семьи" чисто внешней связью и ничего не потеряли бы, если бы были совершенно выделены из этой истории. "Найти и проследить, разрешая в одно и то же время вопрос темперамента и вопрос среды, ту нить, которая ведет математически от одного человека к другому", З. не удалось, можно даже думать, что он забывал, по временам, об этой стороне своей задачи, вновь выступающей на первый план только в "Докторе Паскале". Гораздо успешнее выполнил З. другую часть своей программы — изображение "странной эпохи безумия и позора". И в этом отношении, однако, первые романы серии больше соответствуют основной ее теме, чем последние. Когда З. приступил к своей работе, воспоминания о второй империи были еще совершенно свежи; собирать относящиеся к ней данные было легко, и в "Fortune des Rougon", "Cur ée", "Ventre de Paris", "Son Excellence Eugé ne Rougon", "Assommoir", "Nana" она отразилась ярко и рельефно. Чем дальше, однако, уходила в прошедшее наполеоновская эпоха, тем труднее становилось ее воспроизведение; параллельно с этим слабело и рвение З. в приискании "чeлoвечecкиx документов". Социальные этюды в последних руг.-макк. романах либо отсутствуют вовсе, либо носят на себе ("Bonheur des dames", "Germinal", "Argent") отпечаток другого, позднейшего времени. Исключение составляет только "D ébâ cle": падение империи изображено здесь почти с такой же силой, как ее возникновение — в "Fortune des Rougon". Этих двух романов было бы вполне достаточно, чтобы сделать руг.-маккаровскую эпопею незаменимо важным источником для истории франц. общества при Наполеоне III — столь же важным, как романы Бальзака по отношению к эпохе Людовика-Филиппа. Ничем не стесняющиеся администраторы, жалкие представители выродившейся знати, жрицы и жертвы разврата, герои наживы в больших и малых размерах, "жирные" буржуа и "худощавые" пролетарии, рабочие, прожигающие жизнь в испорченной атмосфере большого города — все это выхвачено прямо из действительности и мастерски соединено в громадные, резко освещенные группы. Подобно Бальзаку, З. расширяет область романа, вводит в нее все стороны современной жизни; любовь, сплошь и рядом, отходит у него на второй план, уступая первое место войне или торговле, промышленности или жел. дорогам. З. любит и умеет оперировать над массами; настоящими героями его романов часто служат учреждения, профессии, корпорации, силы — большой магазин, побеждающий малые ("Bonheur des dames"), парижский рынок ("Ventre de Paris"), рудокопы ("Germinal"), биржа ("Argent"), Сравнительно с этими коллективными, если можно так выразиться, фигурами, отдельные лица в ругон-маккаровских романах являются более бледными уже потому, что мы видим их лишь совершенно готовыми, точно застывшими; развития характеров З., большей частью, не изображает. Иногда в действующем лице совершается перемена, но перемена не мотивированная, как бы случайная; так, например, Октав Мурэ в "Bonheur des dames" очень мало похож на Октава в "Pot-Bouille", Аристид Саккар в "Argent" — на Аристида в "Cur é e". Из громадного числа образов, рассеянных в двадцати томах руг.-макк. цикла, трудно указать такие, которые могли бы занять место наряду с лучшими созданиями предшественников З., напр. Бальзака и Флобера. Даже в обрисовке наиболее крупных фигур (Эжен Ругон, его мать Фелисите) есть что-то холодное и сухое, однообразное и предвзятое, мешающее их именам сделаться нарицательными, как имена Горио, Гранде, Эммы Бовари. Объяснение этому следует искать отчасти в теоретических взглядах З., отчасти в некоторых свойствах его натуры и в истории его романов. В своих критических статьях, особенно в исследовании об экспериментальном романе, З. требует от романиста подчинения тем же условиям, какие обязательны для ученого. "Романист должен держаться фактов, строгого изучения природы. Он стушевывается, хранит про себя свое волнение и просто-напросто излагает то, что видел. Романист, негодующий на порок и рукоплещущий добродетели, портит собранные им документы; произведение его теряет в силе — это уже не мраморная страница, иссеченная из неподдельной глыбы, а обработанное вещество, искаженное волнением автора". "Романисты-экспериментаторы" не должны "теряться в нелепостях поэтов и философов"; они не должны участвовать в пении "марсельезы гипотез", которой философы ободряют ученых, "идущих на приступ неизвестного". Предмет поклоненья З. — ум и его высшее создание: <i>писанная мысль</i> (la pensée é crite). "Все сводится к писанной мысли: все остальное — тщетная суета, минутные видения, уносимые ветром". Свою силу писанная мысль почерпает в художественной форме, осуществление которой — обязанность и вместе с тем слава писателя. "Флобер надорвался над переделкой своих фраз; упорный труд был причиной смерти Жюля Гонкура; Додэ, Эдм. Гонкур, мы все проводим по целым дням над одной страницей; стремление к совершенству, к огню, к жизни слога доходит в нас до медленного самоубийства". Эти последние слова не согласуются с рассказами самого З. об усвоенном им способе работы. "Я сажусь писать, — говорил он одному из своих поклонников (итальянскому писателю де Амичису), — спокойно, методично, с часами в руках. Я пишу каждый день, но немного, три печатных страницы, ни строчкой больше, и только по утрам; пишу почти без помарок, потому что несколько месяцев обдумываю предстоящее мне дело. Я могу безошибочно определить день, когда окончу роман". План работы З. установляет с величайшей точностью, заранее назначая, напр., не только место, но и размер описаний. Он влюблен в пропорцию и симметрию; его друзья называют его "великим механиком". К политике он относится враждебно, к общественной деятельности — более чем равнодушно. Политика — это "каторга", "удел посредственностей и бездарностей, жалких педагогов низшего сорта"; молодым людям, ею увлекающимся, З. советует "лучше любить женщин, пить, писать стихи". "Самыми великими из нас" — восклицает он — "будут не те, которые стремились к улучшению человека, а те, которые изображали его каким он есть, во всей его жизненной правде". Чтобы вполне понять З., необходимо еще иметь в виду, что несправедливые обвинения в безнравственности, вызванные первыми его романами, обострили до крайности его борьбу против так называемых приличий [Чрезвычайно характеристичны, с этой точки зрения <i>,</i> следующие слова предисловия ко второму изданию "Th érese Raq uin": "Возмутительно быть битым за мнимую вину; я иногда жалею, что не написал ничего неприличного — по крайней мере, некоторые из сыплющихся на меня ударов были бы тогда заслужены мною".] и что наибольший материальный успех выпал именно на долю тех его произведений, где эта борьба достигает своего апогея ("Assommoir", "Nana", "Terre", исключение, в этом отношении, составляет только "D ébâ cle"). Стремление воспроизвести <i>всю </i>действительность, со всеми ее деталями, со всею ее грязью, приводит писателя с одной стороны — к бесчисленным и бесконечным описаниям "протокольного" типа, с другой — к излишне продолжительным остановкам на таких явлениях, которые достаточно было бы наметить. Ошибка З. заключается не в том, что он говорит об этих явлениях, а в том, что он говорит о них слишком часто и слишком много. Многословием грешат иногда и его описания, в особенности если они не связаны неразрывно с ходом действия, а искусственно к нему приставлены (например, описания Парижа в "Page d‘amour"). В позднейших произведениях З. (за исключением "Terre", в которой ненужный цинизм подробностей доведен до крайности и составляет чуть не главное содержание романа) оба указанные нами недостатка менее заметны, чем в некоторых из ранних ("Assommoir", "Nana", "Pot-Bouille"): после того, как за ним осталась победа, ему незачем более прибегать к рискованным описаниям, как к боевому средству против недоброжелательства врагов и равнодушия публики. Одним из последних романов серии — "R ê ve" — З. прямо хотел доказать, что он способен создать произведение "чистое", нравственное даже с точки зрения обыденной морали; нельзя сказать, однако, чтобы ему это вполне удалось. Такой тщательной, медленной отделки слога, какая свойственна Флоберу, Гонкурам, отчасти Додэ и Мопассану, у З. нет и быть не может, ввиду методичности и аккуратности, с которой подвигается вперед его работа; между тем, он высоко ценит своеобразность формы в старается достигнуть ее во что бы то ни стало, преимущественно путем сравнений, часто удачных, еще чаще изысканных, нагроможденных друг на друга. От осуждаемой им "выдумки", т. е. от внесения в роман данных, почерпнутых не из наблюдения и произвольно сгруппированных, с целью усиления эффекта — З. далеко не свободен; нельзя сказать даже, чтобы в его романах не было ничего субъективного, ничего дидактического, чтобы в них вовсе не было заметно "вмешательство" автора. Не только устами доктора Паскаля, призванного к истолкованию "семейной истории", но и устами многих других действующих лиц (напр. Сигизмунда Буша в "Argent", Жана и Мориса в "D ébâ cle") З. несомненно высказывает свои собственные взгляды, и высказывает их не всегда спокойно. В лице Сандоза ("Oeuvre") З., очевидно, вывел на сцену самого себя; в "Germinal", "Argent", "Docteur Pascal" встречаются места, очень похожие на "марсельезу гипотез" — но марсельезу, не согретую чувством, так как служение "писанной мысли" продолжает преобладать у З. над служением "великим целям века". Еще недавно, в речи, обращенной к учащейся молодежи, З. рекомендовал ей труд, и только труд, как залог личного счастья или, по меньшей мере, спокойствия, как гарантию против мучений, причиняемых стремлением проникнуть в тайны бесконечного. Единственная его уступка требованиям времени — признание, что натуралистический роман "слишком закрыл горизонты", что хорошо сделали его преемники, снова завладевшие "областью неведомого". Господство "натурализма", достигшее своего апогея в начале 80-х годов, прошло, по-видимому, безвозвратно; после выхода "Terre" от З. отреклись публично даже некоторые из его прежних поклонников. В каком бы направлении, впрочем, ни совершалось дальнейшее развитие французской литературы, лучшие романы ругон-маккаровского цикла во всяком случае сохранят в ней выдающееся место. Ср. Paul Alexis, "Emile Z. Notes d‘un ami" (П., 1882); С. Темлинский, "Золаизм" (M., 1881); статьи Брюнетьера (в сборнике "Le Roman naturaliste"), Леметра (в сборнике "Les contemporains"), Брандеса (в сборн. "Menschen und Werke"), Пеллисье ("Mouvement litt é raire au XIX s."), Анатоля Франса ("La vie litt é raire"), П. Д. Боборыкина (в "Отеч. Зап." 1876, "Вестнике Европы" 1882 г. № 1 и "Наблюдателе" 1882 г., № 11 и 12), К. К. Арсеньева (в "Вестнике Европы" 1882 г. № 8, 1883 г. № 6, 1884 г. № 11, 1886 г. № 6, 1891 г. № 4 и в "Критических этюдах", т. II, СПб., 1888), В. Андреевича (в "Вестн. Евр." 1892 г. № 7), Л. З. Слонимского (в "Вестн. Евр." 1892 г. № 9), Н. К. Михайловский, Сочин. т. 6. <i> К. Арсеньев. </i> <i> </i><br><br><br>... смотреть

ЗОЛЯ

ЗОЛЯ Эмиль (emile Zola, 1840—1902) — французский писатель; сын инженера, построившего канал в Эксе. Один из самых значительных представителей б... смотреть

ЗОЛЯ

Эмиль [Emile Zola, 1840—1902]— французский писатель; сын инженера, построившего канал в Эксе. Один из самых значительных представителей буржуазного реализма второй половины XIX в. — Вождь, теоретик так наз. натуралистического движения, З. стоял в центре лит-ой жизни Франции последнего тридцатилетия прошлого века и был связан с крупнейшими писателями этого времени [«Обеды пяти» (1874) — с участием Флобера, Тургенева, Додэ и Эд. Гонкура, «Меданские вечера» (1880) — знаменитый сборник, включавший произведения З., Гюисманса, Мопассана и ряда второстепенных натуралистов, как Сеар, Энник и Алексис. Свою лит-ую деятельность З. начал как журналист (сотрудничество в «L’Evenement», «Le Figaro», «Le Rappel», «Tribune»); многие из его первых романов — типичные «романы-фельетоны» («Марсельские тайны» — «Les mysteres de Marseille», 1867). На всем последующем протяжении своего творческого пути З. сохраняет связь с журнализмом и публицистикой (сборники статей: «Mes haines», 1866, «Une campagne», 1881, «Nouvelle campagne», 1886). Эти выступления осуществляют активное участие художника в политической жизни его времени. Политическая биография З. не богата событиями. Это — биография мелкобуржуазного демократа, выступающего в период капиталистического подъема, отсюда — антикапиталистические тенденции, имеющие очень поверхностный характер, и вместе с тем ярко выраженный реформизм, примиренчество. В последний период своей жизни З. тяготел к социалистическому мировоззрению, но все же не выходил за рамки буржуазного радикализма. Публицистика З., как и его художественное творчество, очень последовательна в этом смысле. Как высшая точка политической биографии З. должно быть отмечено его участие в деле Дрейфуса, которое обнажило с такой полнотою противоречия капиталистической Франции 90-х гг., — знаменитое «J’accuse» («Я обвиняю»), стоившее писателю изгнания в Англию [1898.  Первые лит-ые выступления З. относятся к 60-м гг. — «Сказки к Нинон» (Contes a Ninon, 1864), «Исповедь Клода» (La confession de Claude, 1865), «Завет умершей» (Le vu0153u d’une morte, 1866), «Марсельские тайны». Стремительно молодой З. подходит к своим основным произведениям, к центральному узлу своей творческой деятельности — двадцатитомной серии «Ругон-Маккары» (Les Rougon-Macquarts). Уже роман «Тереза Ракен» (Therese Raquin, 1867) заключал в себе основные элементы содержания грандиозной «Естественной и социальной истории одного семейства в эпоху Второй империи». Искусство З. надо рассматривать как закономерный этап в развитии буржуазного стиля — творчество автора «Ругон-Маккаров» представляется необходимым звеном процесса, в который включены Гюго, Бальзак, Флобер. Серия «Ругон-Маккары» представляет собой грандиозную картину социальных отношений в эпоху Второй империи, но сам художник мыслил свое произведение прежде всего — как «естественную историю», как исследование, основанное на принципе наследственности и замкнутое в границах физиологии, определяющей психику действующих в романе лиц. З. тратит очень много усилий, чтобы показать, как законы наследственности сказываются на отдельных членах семьи Ругон-Маккаров. Вся огромная эпопея связана тщательно разработанным планом, опирающимся на принцип наследственности — во всех романах серии выступают члены одной семьи, настолько широко разветвленной, что отростки ее проникают как в самые высокие слои буржуазной Франции, так и в глубочайшие низы ее. Последний роман серии включает родословное древо Ругон-Маккаров, к-рое должно служить путеводителем по крайне запутанному лабиринту родственных отношений, положенных в основу системы грандиозной эпопеи. Действительным и подлинно-глубоким содержанием произведения является конечно не эта сторона, связанная с проблемами физиологии и наследственности, а те социальные изображения, которые даны в «Ругон-Маккарах». С той же сосредоточенностью, с какой автор систематизировал «естественное» (физиологическое) содержание серии, мы должны систематизировать и понять ее социальное содержание, интерес к-рого исключителен. Стиль З. противоречив в своей сущности. Прежде всего — это стиль мелкобуржуазный в чрезвычайно ярком, последовательном и завершенном выражении. — «Ругон-Маккары» не случайно являются «семейным романом», — Золя дает здесь очень  полное, непосредственное, очень органическое, во всех своих элементах жизненное раскрытие бытия мелкой буржуазии. Видение художника отличается исключительной целостностью, емкостью, но именно мещанское содержание интерпретируется им с глубочайшим проникновением. Здесь мы вступаем в область интимного — начиная с портрета, занимающего видное место, до характеристик предметной среды (вспомним великолепные интерьеры Золя), до тех психологических комплексов, которые возникают перед нами, — все дано в исключительно мягких линиях, все сентиментализировано. Это — своеобразный «розовый период», подлинная стихия «мещанского счастья», очень непосредственное выражение мелкобуржуазного восприятия. Роман «Радость жить» (La joie de vivre, 1884) может рассматриваться как наиболее целостное выражение этого момента в стиле З. Здесь с наибольшей полнотой осуществилась тенденция поэтизировать мещанское содержание. Иллюстрация: Из современных карикатур к процессу Дрейфуса Намечается в романах З. и стремление обратиться к идиллии — от реального бытоизображения к своеобразной мещанской фантастике. В романе «Страница любви» (Une page d’amour, 1878) дано идиллическое изображение мелкобуржуазной среды с сохранением реальных бытовых пропорций. В «Мечте» (Le Reve, 1888) реальная мотивировка уже устранена, дается мещанская идиллия в обнаженной фантастической форме. Нечто подобное встречаем мы и в романе «Преступление аббата Муре» (La faute de l’abbe Mouret, 1875) с его фантастическим Параду и фантастической Альбиной. Идиллизм этот симптоматичен — он является формой представления, связанной с неустойчивостью, деградацией класса. Розовая иллюзия возникает на почве разложения. «Мещанское счастье» дано в стиле З. как нечто падающее, вытесняемое, отходящее  в небытие. Все это стоит под знаком ущерба, кризиса, имеет «роковой» характер. В названном уже романе «Радость жить» рядом с целостным, полным, глубоким раскрытием мелкобуржуазного бытия, которое поэтизируется, дана проблема трагической обреченности, надвигающейся гибели этого бытия. Роман своеобразно построен: таяние денег определяет развитие драмы добродетельных Шанто, хозяйственная катастрофа, уничтожающая «мещанское счастье», представляется основным содержанием драмы. Еще полнее это выражено в романе «Завоевание Плассана» (La conquete de Plassans, 1874), где распад мещанского благополучия, хозяйственная катастрофа интерпретируется как трагедия, имеющая монументальный характер. Мы встречаемся с целой серией таких «падений», — постоянно осознаваемых как события космической важности [запутавшееся в неразрешимых противоречиях семейство в романе «Человек-зверь» (La bete humaine, 1890), старый Бодю, Бурра в романе «Счастье дам» (Au bonheur des dames, 1883). Когда рушится его хозяйственное благополучие, мещанин убежден, что рушится весь мир, — такой специфической гиперболизацией отмечены хозяйственные катастрофы в романах З. Иллюстрация: Е. Рюдо (Rudaux, 1840—1886). Иллюстрация к «Сказкам к Нинон» Намечается характерная тенденция — с одной стороны, мелкобуржуазная сущность утверждается как нечто положительное, представляющее основную жизненную ценность, с другой — констатируется глубочайший кризис бытия мелкой буржуазии, его обреченность. Это получает свою конкретизацию в основном герое мещанских романов Золя. Мелкий буржуа, переживающий свой закат, получает у З. полное и законченное выражение. Он дается в многочисленных расщеплениях, выявляющих отдельные стороны сущности его класса в эпоху кризиса, он дается как единство  разносторонних проявлений. Прежде всего, — это мелкий буржуа, переживающий драму хозяйственного распада. Таков Муре в «Завоевании Плассана», этот новый мещанский Иов, таковы добродетельные рантье Шанто в романе «Радость жить», таковы героические лавочники, сметаемые капиталистическим развитием, в романе «Счастье дам». Это — первичное, наиболее открытое, простейшее выражение мещанской психологии у З. Здесь обнажаются корни противоречий. От этой исходной формы мы переходим к ее последовательному развитию. Мелкие буржуа, стремящиеся к духовному совершенствованию, моральной чистоте и все же неспособные остаться победителями даже в борьбе с самими собой; мелкие буржуа, утратившие внутреннюю цельность, мечтающие о гармоническом единстве своей сущности и все же оказывающиеся людьми «с трещиной», как Елена в «Странице любви», — таково выражение этого характера: социальная неустойчивость приводит здесь мещанина к высотам морали. Святые, мученики и страдальцы, как трогательная Полина в «Радости жить» или несчастная Рене в романе «Добыча» (La curee, 1872), или нежная Анжелика в «Мечте», к-рую так близко напоминает Альбина в «Преступлении аббата Муре», — вот новая форма социальной сущности «героев» З. Людей этих характеризуют пассивность, безволие, христианское смирение, покорность. Все они отличаются идиллическим прекраснодушием, но все они смяты жестокой действительностью. Трагическая обреченность этих людей, их гибель, несмотря на всю привлекательность, красивость этих «чудесных созданий», роковая неотвратимость мрачной судьбы их, — все это является выражением того же конфликта, к-рый определял драму Муре, чье хозяйство рушилось, в патетическом романе «Завоевание Плассана». Сущность здесь одна, — различна только форма явления. Как наиболее последовательная форма психологии падающей мелкой буржуазии даются в романах З. многочисленные правдоискатели. Все они куда-то стремятся, охвачены какими-то надеждами. Но сразу же выясняется, что надежды их тщетны, а стремления слепы. Затравленный Флоран из романа «Чрево Парижа» (Le ventre de Paris, 1873), или несчастный Клод из «Творчества» (L’u0153uvre, 1886), или прозябающий романтик-революционер из романа «Деньги» (L’argent, 1891), или мятущийся Лазарь из «Радости жить» — все эти искатели одинаково беспочвенны и бескрылы. Никому  из них не дано достигать, никто из них не поднимается до победы. Противоречивость мещанского сознания эпохи кризиса, половинчатость его находит здесь выражение. Таковы основные оформления героя З. Как видим, они разносторонни. Тем более полным и конкретным оказывается то единство, в к-ром они сходятся. Психология падающего мелкого буржуа получает у З. необыкновенно глубокую, целостную интерпретацию. Два романа о рабочем классе — «Западня» (L’assomoir, 1877) и «Жерминаль» (Germinal, 1885) — представляются характерными произведениями в том смысле, что здесь в мелкобуржуазном мировосприятии преломляется проблема пролетариата. Эти романы можно назвать романами о «классовом соседстве». Художник охвачен «социальным состраданием» к классу, теснимому, как и мелкая буржуазия, капиталистической действительностью; вместе с тем он представляет бытие рабочего класса со всей ограниченностью, свойственной мещанскому сознанию. Поэтому «Западня» оказывается мещанской драмой в рабочем обличий, а «Жерминаль» ставит проблему классовых противоречий капиталистического общества в типично реформистском освещении; революционная тенденция этого романа Золя ограничена рамками мелкобуржуазного критицизма. Недаром З. сам предупреждал, что его романы о рабочих имеют своей целью упорядочение, усовершенствование системы отношений буржуазного общества и отнюдь не «крамольны». В этих произведениях конечно имеется много объективно-истинного в смысле изображения современного З. пролетариата, но мера этой объективности определяется тем обстоятельством, что романы З. возникли как форма практики мелкой буржуазии, оттесняемой капиталистическим развитием. Бытие этой социальной группы в произведениях З. полно величайшего трагизма. Все здесь охвачено смятением, все стоит под знаком неотвратимости рока. Пессимизм мещанских романов З. находит выражение в их своеобразном, «катастрофическом» строении. Всегда противоречие разрешается так, что трагическая гибель является необходимостью. Все эти романы З. имеют одинаковое развитие — от потрясения к потрясению, от одного пароксизма к другому развертывается действие, чтобы докатиться до катастрофы, все взрывающей. Это трагическое осознание действительности очень специфично для З. — здесь лежит характерная особенность его стиля. Вместе с этим возникает отношение к мещанскому миру, к-рое можно назвать сентиментализирующим. Мы встречаемся с уже отмеченным идиллизмом З., стремлением к идеализации класса, обреченность к-рого уже понята художником. Так утверждает себя мелкобуржуазная сущность в стиле Золя, находя здесь свое глубочайшее, непосредственное, полное  выражение. Однако она составляет лишь один из существенных моментов развития его стиля, а не всеобъемлющее его содержание. З. был художником падающей мелкой буржуазии. Но он выступал в период стремительного капиталистического подъема; как и породивший его класс, он стоял в определенном отношении к капиталистическому миру. Проблема этого отношения ставится в искусстве З. с величайшей сосредоточенностью. Бесспорно, что наиболее содержательным, глубоким и своеобразным искусство З. становится на том этапе своего развития, когда от драмы мелкобуржуазного распада художник обращается к интерпретации причин этой драмы, когда он делает попытку познать противостоящую ему капиталистическую действительность. Так, рядом с мелкобуржуазной сущностью налична в произведениях З. сущность другая, ей противоположная. Иллюстрация: Худ. Франсуа Тевено (F. Theveno), грав. Миллер (Miller). Илл. к роману «Страница любви» (Париж, 1895) В романе «Деньги» биржа возникает как нечто противоположное деградирующей мелкой буржуазии; в «Счастьи дам» грандиозный универсальный магазин раскрывается как утверждение новой действительности; железная дорога в романе «Человек-зверь», рынок со всей сложнейшей системой товарного хозяйства в романе «Чрево Парижа», городской дом, представленный как  грандиозная «machine pour vivre», — все это явления, противоположные мещанской сущности. Характер интерпретации этих новых образов резко отличен от изображений мещанского плана. Здесь властвуют вещи, человеческие переживания оттеснены проблемами хозяйствования и организации, с совершенно новыми материями обращается художник — его искусство освобождается от мещанского сентиментализма. Образ-вещь, получающий исключительно важное значение в искусстве монополистической буржуазии, впервые во всей практике буржуазного стиля дан в такой развернутой форме у З. Это перемещение интереса от субъективной психологии к объективным материальным процессам, от движения людей к движению вещей, что в последующем развитии буржуазного стиля приведет к «обезличению», своеобразной «монополизации» изображения, к торжеству организационно-технических мотивов в нем, — все это в творчестве З. возникает как момент познания эпохи капиталистического подъема, глубочайшего внедрения в нее. Мелкобуржуазный художник раскрывается в своем отношении к капиталистической действительности, в приближении к ней, в примирении с нею — его мышление является выражением практики тех групп мелкой буржуазии, к-рые приспособляются к капиталистическому наступлению, превращаются Иллюстрация: G. Clairin. Иллюстрация к «Западне» Золя (изд. галереи «Одеон»)  даже в сотрудников опрокинувшего их капитализма. Это не означает, что прошлое забыто, — драма «оттеснения» остается еще очень болезненной, но самая возможность столь глубокого и последовательного постижения сущности капиталистической эпохи открывается лишь через связь с ней. Возникают в произведениях З. новые человеческие фигуры. Это уже не мещанские Иовы, не страдальцы, не тщетные искатели, а хищники. Им все удается. Они всего достигают. Аристид Саккар — гениальный проходимец в романе «Деньги», Октав Муре — капиталистический предприниматель высокого полета, хозяин магазина «Счастье дам», бюрократический хищник Эжен Ругон в романе «Его превосходителъство Эжен Ругон» [1876]— вот новые образы. Золя дает достаточно полную, разностороннюю, развернутую концепцию его — от хищника-стяжателя вроде аббата Фожа в «Завоевании Плассана» до настоящего рыцаря капиталистической экспансии, каким является Октав Муре. Постоянно подчеркивается, что несмотря на различие масштабов, все эти люди — хищники, захватчики, вытесняющие добропорядочных людей того патриархального мещанского мира, который, как мы видели, поэтизировался. Образ хищника, капиталистического дельца, дан в одинаковом аспекте с вещным образом (рынка, биржи, магазина), к-рый занимает в системе стиля З. столь существенное место. Оценка хищничества переносится и на вещный мир. Так, парижский рынок и универсальный магазин становятся чем-то чудовищным. В стиле З. предметный образ и образ капиталистического хищника надо рассматривать как единое выражение, как две стороны капиталистического мира, познаваемого мелкобуржуазным художником, приспособляющимся к новому социально-экономическому укладу. Если мещанская сущность в стиле З. отличалась ограниченностью и непосредственностью своего выражения, то иной представляется интерпретация образа капиталистической эпохи. С одной стороны, капиталистический мир принимается как необходимость, познается как действительность, побеждающая и полная значения, с другой — он рассматривается как нечто внешнее, постороннее, враждебное. Если мелкобуржуазное поэтизировалось, то это новое — оценивается критически. Такое отношение выражается не только в подчеркнутой «чудовищности» характеристик новой действительности, не только в обнажении «аморальности» ее, но и в том, что постоянно развитие образа капиталистического хищника, выражающего несправедливость общественной системы, дается вместе с его развенчиванием (вспомним, как Аристид Саккар ставился в романе «Деньги» под «каркающий» лейтмотив: хищник должен погибнуть).  В романе «Счастье дам» дано столкновение двух сущностей — мещанской и капиталистической. На костях разоряющихся мелких лавочников возникает огромное капиталистическое предприятие — весь ход конфликта представлен так, что «справедливость» остается на стороне теснимых. Они побеждены в борьбе, уничтожены фактически, но морально они торжествуют. Это разрешение противоречия в романе «Счастье дам» очень характерно для З. Художник раздваивается здесь между прошлым и настоящим: с одной стороны, он глубочайшим образом связан с рушащимся бытием мелкой буржуазии, с другой — он уже мыслит себя в единстве с новым укладом, он свободен уже настолько, чтобы предствлять себе капиталистический мир в его действительных связях, в полноте его содержания. З. является одновременно и художником падающего мещанства и художником торжествующего капитализма. В этом — основное звено стиля З., здесь надо искать объяснения всей сложности и своеобразия этого явления. З. выступает как художник, выражающий основные тенденции эпохи капиталистического подъема, т. е. он осуществляет в известной мере практику капиталистической буржуазии. Это прежде всего связано с научностью творчества З., с его стремлением поднять лит-ое «производство» на уровень научных знаний своего времени. Капиталистическая буржуазия являлась в этот период классом, заинтересованным в научном мышлении, поскольку она осуществляла реконструкцию хозяйственной системы. З. в этом смысле является прямым выразителем капиталистической тенденции своего времени. Его творческий метод получил обоснование в специальной работе — «Экспериментальный роман» (Le roman experimental, 1880). Здесь мы видим, насколько последовательно художник проводит принцип единства научного и художественного мышления. «„Экспериментальный роман“ есть логическое следствие научной эволюции нашего века», говорит Золя, подводя итог своей теории творческого метода, являющейся перенесением в литературу приемов научного исследования (в частности З. опирается на работы знаменитого физиолога Клода Бернара). Вся серия «Ругон-Маккары» осуществлена в плане научного исследования, проведенного в соответствии с принципами «Экспериментального романа». Научность З. является свидетельством связанности художника с основными тенденциями эпохи капиталистического наступления. Мелкобуржуазный художник создает искусство, в к-ром капиталистический мир находит свое глубокое и последовательное раскрытие. Так осуществляется в стиле З. единство этих противоположностей двух сущностей — мелкобуржуазной и капиталистической. Перед нами художник французской мелкой буржуазии, деградирующей в условиях  высокоразвитого капитализма. Наличие ряда характерных особенностей в сознании художника свидетельствует о том, что он представляет специфическую группу этой мелкой буржуазии, разлагаемой капиталистическим развитием. З. явился выразителем тех ее слоев, к-рые во второй половине XIX в., в эпоху усиленного капиталистического подъема, выделяли кадры технической интеллигенции. Золя — продукт этой своеобразной кристаллизации — выразил характерный для этой прослойки процесс освобождения мещанина от своего прошлого, критики этого прошлого и приспособления к капиталистической действительности. Иллюстрация: Грав. Гильом (Ch. Guillaume). Иллюстрация к роману «Преступление аббата Муре» (Paris) Анализ стиля З. может подтвердить это. Грандиозная серия «Ругон-Маккары» перенасыщена элементами планирования, схема научной организации этого произведения представлялась З. существеннейшей необходимостью. План научной организации, научный метод мышления — вот основные положения, к-рые можно считать исходными для стиля З. Больше того, он был фетишистом плана научной организации произведения. Его искусство постоянно нарушает границы его теории, но самая природа планового и организационного фетишизма З. вполне специфична. Здесь сказывается характерный способ представления, отличающий идеологов технической интеллигенции. Организационная оболочка действительности постоянно принимается ими за всю действительность, форма замещает содержание. З. выражал в своих гипертрофиях плана и организации типичное сознание идеолога технической  интеллигенции. Приближение к капиталистической эпохе осуществлялось через своеобразную «технизацию» мелкого буржуа, осознавшего свое неумение организовать и планировать (за это неумение его всегда бичует З. — ср. «Счастье дам»); познание эпохи капиталистического подъема у З. реализуется через плановый, организационно-технический фетишизм. Теория творческого метода, развернутая З., специфика его стиля, обнажающаяся в моментах, обращенных к капиталистической эпохе, восходит к этому фетишизму. Иллюстрация: Гравюра Ш. Лабор (Ch. Labord) к «Нана» [1928]Роман «Доктор Паскаль» (Docteur Pascal, 1893), завершающий серию «Ругон-Маккары», может служить примером такого фетишизма — вопросы организации, систематики, конструирования романа выделяются здесь на первое место. В этом романе раскрывается и новый человеческий образ. Доктор Паскаль — это нечто новое по отношению и к падающим мещанам и к побеждающим капиталистическим хищникам. Инженер Гамелен в «Деньгах», капиталистический реформатор в романе «Труд» (Travail, 1901) — все это разновидности нового образа. Он недостаточно развернут у З., он только намечается, только становится, но сущность его уже вполне ясна. Перед нами — единство, в к-ром сливаются мещанская сущность в ее идиллическом выражении и капиталистическая сущность в ее «облагороженной» форме. (Особенно отчетливо это новое содержание конкретизуется в романе-утопии «Труд». Здесь дано очень полно раскрытое примирение всех  противоречий капиталистического мира через «сочетание» мещанского патриархализма с капиталистической индустриализацией. Грандиозная электрифицированная фабрика, символ капиталистического подъема, уживается здесь с идиллически сохраняющимся мещанским укладом. Наиболее последовательное выражение этой концепции дано в фигуре Луки Фромана, гениального реформатора, — в нем слиты воедино побежденный и победитель, хищник и его жертва, мещанин и капиталист.) Фигура доктора Паскаля является первым схематическим наброском реформистской иллюзии, в которой находит свое выражение тот факт, что мелкая буржуазия, форму практики которой представляет стиль З., «техницизируясь», примиряется с капиталистической эпохой. Типичные черты сознания технической интеллигенции, прежде всего фетишизм плана, системы и организации, переносятся на ряд образов капиталистического мира. Таков напр. Октав Муре из «Счастья дам», не только великий хищник, но и великий рационализатор. Капиталистическая действительность, к-рая еще недавно оценивалась как мир враждебный, теперь осознается в плане некоей «организационной» иллюзии. Хаотический мир, зверская жестокость к-рого еще недавно доказывалась, теперь начинает представляться в розовых одеждах «плана», планируется на научных основах не только роман, но и общественная действительность. З., всегда тяготевший к тому, чтобы превращать свое творчество в орудие «реформирования», «улучшения» капиталистической действительности (это отражалось в дидактизме и риторизме его поэтической техники), теперь приходит к «организационным» утопиям. Незаконченная серия «Евангелий» («Плодовитость» — «Fecondite», 1899, «Труд», «Справедливость» — «Verite», 1902) выражает этот новый этап в творчестве З. Моменты организационного фетишизма, всегда свойственные З., здесь получают особенно последовательное развитие. Мещанский реформизм становится здесь все более захватывающей, господствующей стихией. В «Плодовитости» создается утопия о планомерном воспроизводстве человечества, это евангелие превращается в патетическую демонстрацию против падения рождаемости во Франции. В романе «Труд» — утопия о гармоническом, облагороженном, освобожденном от своей хищнической жестокости, беззубом капитализме. Это — евангелие примирения с капиталистической эпохой. В промежутке между сериями — «Ругон-Маккары» и «Евангелия» — Золя написал свою антиклерикальную трилогию «Города»: «Лурд» (Lourdes, 1894), «Рим» (Rome, 1896), «Париж» (Paris, 1898). В этих произведениях мы имеем момент перехода к концепции мещанского утопизма, к-рая осуществлена в «Евангелиях». Драма аббата Пьера Фромана, ищущего справедливости, дана как  Иллюстрация: Иллюстрация к «Западне». Гравюра худ. A. H. Leveille [1840—1900]  момент критики капиталистического мира, открывающей возможность примирения с ним. Сыновья мятущегося аббата, снявшего рясу, выступают как евангелисты реформистского обновления. И. Анисимов ЗОЛЯ В РОССИИ. — З. приобрел популярность в России несколькими годами ранее, чем во Франции. Уже «Contes a Ninon» были отмечены сочувственной рецензией («Отечественные записки», 1865, т. 158, стр. 226—227). С появлением переводов двух первых томов «Ругон-Маккаров» («Вестник Европы», 1872, кн. 7 и 8) началось усвоение его широкими читательскими кругами. Роман «Le ventre de Paris», переведенный одновременно «Делом», «Вестником Европы», «Отечественными записками», «Русским вестником», «Искрой» и «Библ. деш. и общедост.» и вышедший в двух отдельных изданиях, окончательно утвердил репутацию З. в России. В 70-х гг. З. был усвоен гл. обр. двумя группами читателей — радикальными разночинцами и либеральной буржуазией. Первых привлекли зарисовки хищнических нравов буржуазии, использованные у нас в борьбе с увлечением возможностями капиталистического развития России. Вторые нашли у З. материал, уяснявший их собственное положение. Обе группы проявили большой интерес к теории научного романа, видя в Иллюстрация: De la Barre. Золя в своем поместье в Медане  ней решение проблемы построения тенденциозной беллетристики (см. П. Боборыкин, Реальный роман во Франции, «Отеч. зап.», 1876, кн. 6 и 7). Усвоение З. консервативными кругами носило эпизодический характер. «Русский вестник» воспользовался бледной обрисовкой республиканцев в «La fortune de Rougon» и «Le ventre de Paris» для борьбы с враждебной идеологией радикалов. С марта 1875 по декабрь 1880 З. сотрудничал в «Вестнике Европы». 64 «Парижских письма», напечатанных здесь, составились из социально-бытовых очерков, рассказов, литературно-критических корреспонденций, художественной и театральной критики и излагали впервые основы «натурализма». Несмотря на успех, корреспонденции З. вызвали разочарование радикальных кругов в теории экспериментального романа. Это повлекло за собой при малом успехе у нас таких произведений З., как «L’assomoir», «Une page d’amour», и скандальной известности «Нана» падение авторитета З. (см. В. Басардин, Новейший Нана-турализм, «Дело», 1880, кн. 3 и 5; С. Темлинский, Золяизм в России, М., 1880). С начала 80-х гг. стало заметно лит-ое влияние З. (в повестях «Варенька Ульмина» Л. Я. Стечькиной, «Краденое счастье» Вас. И. Немировича-Данченко, «Псарня», «Выучка», «Молодые» П. Боборыкина). Это влияние было неглубоко, сильнее всего оно сказалось на П. Боборыкине и М. Белинском (И. Ясинском). В 80-х и первой половине 90-х гг. романы З. не пользовались идеологическим влиянием и бытовали преимущественно в буржуазных читательских кругах (переводы печатались регулярно в «Кн. неделе» и «Наблюдателе»). В 90-х гг. З. приобрел вновь в России крупное идейное влияние в связи с отголосками дела Дрейфуса, когда вокруг имени З. и у нас поднялась шумная полемика (ср. напр. «Эмиль Золя и капитан Дрейфус. Новый сенсационный роман», вып. I—XII, Варшава, 1898). Последние романы З. выходили в русских переводах в 10 и более изданиях одновременно. В 900-х гг., особенно после 1905, интерес к З. заметно спал, чтобы вновь возродиться после 1917. Еще ранее романы З. получили функцию агитационного материала в среде пролетарских читателей [см. «Труд и капитал», повесть по роману З. «В копях» («Жерминаль»), Симбирск, 1908, однако революционные моменты творчества З. прояснились в полной мере лишь сейчас [см. В. М. Фриче, Эмиль Золя (Кому пролетариат ставит памятники), М., 1919. С современной лит-рой З. роднит его установка на индустриализм и антирелигиозные и антишовинистические тенденции, последовательно проведенные в романах. Наконец особого внимания пролетарских писателей заслуживает научный подход З. к художественному творчеству, методичность и плановость его работы. М. Клеман  Библиография: I. Почти все романы и большая часть рассказов Золя перев. на русск. яз. и изданы отдельно и в Собр. сочин., изд. бр. Пантелеевых («Вестник иностранной лит-ры»), 29 тт., СПБ., 1895—1898; изд. Фукса, перев. под ред. Лучицкой, М., 48 тт., Киев, 1904; изд. «Просвещение», под ред. и со вступ. ст. Аничкова Е. и Батюшкова Ф., 25 тт., СПБ., 1909—1914; с 1928 «ЗИФ» выпускает «Полное собр. сочин.» З. со статьями, примеч. и иконографией, под общей ред. Эйхенгольца М. Д. К настоящему времени [апр. 1930]вышло 13 тт. (ср. отзыв Локса К., Золя в новом издании, «Печать и рев.», 1928, V, и Гурвич В., Золя, «Кн. и рев.», 1929, VII); uvres completes illustrees d’Emile Zola, Bibliotheque-Charpentier, P., 1906; L’Acrienne, 1860; Contes a Ninon, 1864; La confession de Claude, 1865; Therese Raquin, 1867; Madeleine Ferat, 1868; Les Rougon-Macquarts, histoire naturelle et sociale d’une famille sous le second Empire, 20 vv., 1871—1893; Lourdes, 1894; Rome, 1896; Paris, 1898; Fecondite, 1899; Travail, 1901; Verite, 1903; Le roman experimental, 1880; Le naturalisme au theatre, s. a. II. Темлинский С., Золяизм, Критич. этюд, изд. 2-е, испр. и доп., М., 1881. Статьи: Боборыкин П. Д. (в «Отечественных записках», 1876, «Вестнике Европы», 1882, I, и «Наблюдателе», 1882, XI, XII); Арсеньев К. (в «Вестнике Европы», 1882, VIII; 1883, VI; 1884, XI; 1886, VI; 1891, IV, и в «Критических этюдах», т. II, СПБ., 1888); Андреевич В. (в «Вестнике Европы», 1892, VII); Слонимский Л. З. (в «Вестнике Европы», 1892, IX); Михайловский Н. К. (в Полном собр. сочин., т. VI); Брандес Г. (в «Вестнике Европы», 1887, X, к в Собр. сочин.); Барро, Э. Золя, его жизнь и литературная деятельность, СПБ., 1895; Пелисье Ж., Французская литература XIX в., М., 1894; Шепелевич Л., Наши современники, СПБ., 1899; Кудрин Н. Е. (Русанов), Э. Золя, Литературно-биографический очерк, «Русское богатство», 1902, X (и в «Галерее современных французских знаменитостей», 1906); Аничков Евг., Э. Золя, «Мир божий», 1903, V (и в книге «Предтечи и современники»); Венгерова З., Э. Золя, Критико-биографический очерк, «Вестник Европы», 1903, IX (и в «Лит-ых характеристиках», кн. II, СПБ., 1905); Лозинский Евг., Педагогические идеи в произведениях Э. Золя, «Русская мысль», 1903, XII; Веселовский Ю., Э. Золя как поэт и гуманист, «Вестник воспитания», 1911, I, II; Фриче В. М., Э. Золя, М., 1919; Его же, Очерк развития зап.-европейской литературы, Гиз, М., 1922; Эйхенгольц М., Э. Золя [1840—1902, «Печ. и рев.», 1928, I; Rod E., A propos de l’Assomoir, 1879; Ferdas В., La physiologie experimentale et le roman experimental. Claude Bernard et E. Zola, P., 1881; Alexis P., Emile Zola, notes d’un ami, P., 1882; Maupassant G., de, Emile Zola, 1883; Hubert, Le roman naturaliste, 1885: Wolf E., Zola und die Grenzen von Poesie und Wissenschaft, Kiel, 1891; Sherard R. H, Zola: biographical and critical study, 1893; Engwer Th., Zola als Kunstkritiker, Berlin, 1894; Lotsch F., Uber Zolas Sprachgebrauch, Greifswald, 1895; Gaufiner, Etude syntaxique sur la langue de Zola, Bonne, 1895; Lotsch F., Worterbuch zu den Werken Zolas und einiger anderen modernen Schriftsteller, Greifswald, 1896; Laporte A., Zola contre Zola, P., 1896; Monestes J. L., La vraie Rome: replique a Zola, 1896; Rauber A. A., Die Lehren von V. Hugo, L. Tolstoy und Zola, 1896; Laporte A., Le naturalisme ou l’immoralite litteraire. E. Zola, l’homme et l’u0153uvre, P., 1898; Le Bourgeois, L’u0153uvre de Zola, P., 1898; Brunetiere F., Apres le proces, 1898; Burger E., E. Zola, A. Daudet und andere Naturalisten Frankreichs, Dresden, 1899; Macdonald A., Emil Zola, a study of his personality, 1899; Vizetelly E. A., With Zola in England, 1899; Ramond F. C., Los personnages des Rougou-Macquarts, 1901; Conrad M. G., Von Emil Zola bis G. Hauptmann. Erinnerungen zur Geschichte der Moderne, Lpz., 1902; Bouvier, L’u0153uvre de Zola, P., 1904; Vizetelly E. A., Zola, novellist and reformer, 1904; Lepelletier E., Emile Zola, sa vie, son [u0153uvre, P., 1909; Patterson J. G., Zola: characters of the Rougon-Macquarts novels, with biography, 1912; Martino Р., Le roman realiste sous le second Empire, P., 1913; Lemm S., Zur Entstehungsgeschichte von Emil Zolas «Rugon-Macquarts» und den «Quatre Evangiles», Halle a. S., 1913; Mann H., Macht und Mensch, Munchen, 1919; Oehlert R., Emil Zola als Theaterdichter, Berlin, 1920; Rostand E., Deux romanciers de Provence: H. d’Urfe et E. Zola, 1921; Martino P., Le naturalisme francais, 1923; Seillere E. A. A. L., Emile Zola, 1923: Baillot A., Emile Zola, l’homme, le penseur, le critique, 1924; France A., La vie litteraire, v. I (pp. 225—239), 1925; France A., La vie litteraire, v. II (La purete d’E. Zola, pp. 284—292), 1926; Deffoux L. et Zavie E., Le Groupe de Medan, P., 1927; Josephson Matthew, Zola and his time, N.-Y., 1928; Doucet F., L’esthetique de Zola et son application a la critique, La Haye, s. a.; Bainville J., Au seuil du siecle, etudes critiques, E. Zola, P., 1929; Les soirees de Medan, 17/IV 1880—17/IV 1930, avec une preface inedite de Leon Hennique, P., 1930.  III. Пиксанов Н. К., Два века русской литературы, изд. 2-е, Гиз, М., 1924 (см. тему «Золяизм в России»); Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, Гиз, М., 1928; Laporte A., Emile Zola, l’homme et l’u0153uvre, avec bibliographie (pp. 247—294), 1894.... смотреть

ЗОЛЯ

ЗОЛЯ Эмиль (emile Zola, 1840-1902) - французский писатель; сын инженера, построившего канал в Эксе. Один из самых значительных представителей буржуазного реализма второй половины XIX в. - Вождь, теоретик так наз. натуралистического движения, З. стоял в центре лит-ой жизни Франции последнего тридцатилетия прошлого века и был связан с крупнейшими писателями этого времени («Обеды пяти» (1874) - с участием Флобера, Тургенева, Додэ и Эд. Гонкура, «Меданские вечера» (1880) - знаменитый сборник, включавший произведения З., Гюисманса, Мопассана и ряда второстепенных натуралистов, как Сеар, Энник и Алексис). Свою лит-ую деятельность З. начал как журналист (сотрудничество в «L’Evenement», «Le Figaro», «Le Rappel», «Tribune»); многие из его первых романов - типичные «романы-фельетоны» («Марсельские тайны» - «Les mysteres de Marseille», 1867). На всем последующем протяжении своего творческого пути З. сохраняет связь с журнализмом и публицистикой (сборники статей: «Mes haines», 1866, «Une campagne», 1881, «Nouvelle campagne», 1886). Эти выступления осуществляют активное участие художника в политической жизни его времени. Политическая биография З. не богата событиями. Это - биография мелкобуржуазного демократа, выступающего в период капиталистического подъема, отсюда - антикапиталистические тенденции, имеющие очень поверхностный характер, и вместе с тем ярко выраженный реформизм, примиренчество. В последний период своей жизни З. тяготел к социалистическому мировоззрению, но все же не выходил за рамки буржуазного радикализма. Публицистика З., как и его художественное творчество, очень последовательна в этом смысле. Как высшая точка политической биографии З. должно быть отмечено его участие в деле Дрейфуса, которое обнажило с такой полнотою противоречия капиталистической Франции 90-х гг., - знаменитое «J’accuse» («Я обвиняю»), стоившее писателю изгнания в Англию (1898).<p class="tab">Первые лит-ые выступления З. относятся к 60-м гг. - «Сказки к Нинон» (Contes a Ninon, 1864), «Исповедь Клода» (La confession de Claude, 1865), «Завет умершей» (Le vOu d’une morte, 1866), «Марсельские тайны». Стремительно молодой З. подходит к своим основным произведениям, к центральному узлу своей творческой деятельности - двадцатитомной серии «Ругон-Маккары» (Les Rougon-Macquarts). Уже роман «Тереза Ракен» (Therese Raquin, 1867) заключал в себе основные элементы содержания грандиозной «Естественной и социальной истории одного семейства в эпоху Второй империи». Искусство З. надо рассматривать как закономерный этап в развитии буржуазного стиля - творчество автора «Ругон-Маккаров» представляется необходимым звеном процесса, в который включены Гюго, Бальзак, Флобер. Серия «Ругон-Маккары» представляет собой грандиозную картину социальных отношений в эпоху Второй империи, но сам художник мыслил свое произведение прежде всего - как «естественную историю», как исследование, основанное на принципе наследственности и замкнутое в границах физиологии, определяющей психику действующих в романе лиц. З. тратит очень много усилий, чтобы показать, как законы наследственности сказываются на отдельных членах семьи Ругон-Маккаров. Вся огромная эпопея связана тщательно разработанным планом, опирающимся на принцип наследственности - во всех романах серии выступают члены одной семьи, настолько широко разветвленной, что отростки ее проникают как в самые высокие слои буржуазной Франции, так и в глубочайшие низы ее. Последний роман серии включает родословное древо Ругон-Маккаров, к-рое должно служить путеводителем по крайне запутанному лабиринту родственных отношений, положенных в основу системы грандиозной эпопеи. Действительным и подлинно-глубоким содержанием произведения является конечно не эта сторона, связанная с проблемами физиологии и наследственности, а те социальные изображения, которые даны в «Ругон-Маккарах». С той же сосредоточенностью, с какой автор систематизировал «естественное» (физиологическое) содержание серии, мы должны систематизировать и понять ее социальное содержание, интерес к-рого исключителен.</p><p class="tab">Стиль З. противоречив в своей сущности. Прежде всего - это стиль мелкобуржуазный в чрезвычайно ярком, последовательном и завершенном выражении. - «Ругон-Маккары» не случайно являются «семейным романом», - Золя дает здесь очень полное, непосредственное, очень органическое, во всех своих элементах жизненное раскрытие бытия мелкой буржуазии. Видение художника отличается исключительной целостностью, емкостью, но именно мещанское содержание интерпретируется им с глубочайшим проникновением. Здесь мы вступаем в область интимного - начиная с портрета, занимающего видное место, до характеристик предметной среды (вспомним великолепные интерьеры Золя), до тех психологических комплексов, которые возникают перед нами, - все дано в исключительно мягких линиях, все сентиментализировано. Это - своеобразный «розовый период», подлинная стихия «мещанского счастья», очень непосредственное выражение мелкобуржуазного восприятия. Роман «Радость жить» (La joie de vivre, 1884) может рассматриваться как наиболее целостное выражение этого момента в стиле З. Здесь с наибольшей полнотой осуществилась тенденция поэтизировать мещанское содержание.</p><p class="tab">Намечается в романах З. и стремление обратиться к идиллии - от реального бытоизображения к своеобразной мещанской фантастике. В романе «Страница любви» (Une page d’amour, 1878) дано идиллическое изображение мелкобуржуазной среды с сохранением реальных бытовых пропорций. В «Мечте» (Le Reve, 1888) реальная мотивировка уже устранена, дается мещанская идиллия в обнаженной фантастической форме. Нечто подобное встречаем мы и в романе «Преступление аббата Муре» (La faute de l’abbe Mouret, 1875) с его фантастическим Параду и фантастической Альбиной. Идиллизм этот симптоматичен - он является формой представления, связанной с неустойчивостью, деградацией класса. Розовая иллюзия возникает на почве разложения.</p><p class="tab">«Мещанское счастье» дано в стиле З. как нечто падающее, вытесняемое, отходящее в небытие. Все это стоит под знаком ущерба, кризиса, имеет «роковой» характер. В названном уже романе «Радость жить» рядом с целостным, полным, глубоким раскрытием мелкобуржуазного бытия, которое поэтизируется, дана проблема трагической обреченности, надвигающейся гибели этого бытия. Роман своеобразно построен: таяние денег определяет развитие драмы добродетельных Шанто, хозяйственная катастрофа, уничтожающая «мещанское счастье», представляется основным содержанием драмы. Еще полнее это выражено в романе «Завоевание Плассана» (La conquete de Plassans, 1874), где распад мещанского благополучия, хозяйственная катастрофа интерпретируется как трагедия, имеющая монументальный характер. Мы встречаемся с целой серией таких «падений», - постоянно осознаваемых как события космической важности (запутавшееся в неразрешимых противоречиях семейство в романе «Человек-зверь» (La bete humaine, 1890), старый Бодю, Бурра в романе «Счастье дам» (Au bonheur des dames, 1883)). Когда рушится его хозяйственное благополучие, мещанин убежден, что рушится весь мир, - такой специфической гиперболизацией отмечены хозяйственные катастрофы в романах З.</p><p class="tab">Намечается характерная тенденция - с одной стороны, мелкобуржуазная сущность утверждается как нечто положительное, представляющее основную жизненную ценность, с другой - констатируется глубочайший кризис бытия мелкой буржуазии, его обреченность. Это получает свою конкретизацию в основном герое мещанских романов Золя. Мелкий буржуа, переживающий свой закат, получает у З. полное и законченное выражение. Он дается в многочисленных расщеплениях, выявляющих отдельные стороны сущности его класса в эпоху кризиса, он дается как единство разносторонних проявлений. Прежде всего, - это мелкий буржуа, переживающий драму хозяйственного распада. Таков Муре в «Завоевании Плассана», этот новый мещанский Иов, таковы добродетельные рантье Шанто в романе «Радость жить», таковы героические лавочники, сметаемые капиталистическим развитием, в романе «Счастье дам».</p><p class="tab">Это - первичное, наиболее открытое, простейшее выражение мещанской психологии у З. Здесь обнажаются корни противоречий. От этой исходной формы мы переходим к ее последовательному развитию. Мелкие буржуа, стремящиеся к духовному совершенствованию, моральной чистоте и все же неспособные остаться победителями даже в борьбе с самими собой; мелкие буржуа, утратившие внутреннюю цельность, мечтающие о гармоническом единстве своей сущности и все же оказывающиеся людьми «с трещиной», как Елена в «Странице любви», - таково выражение этого характера: социальная неустойчивость приводит здесь мещанина к высотам морали.</p><p class="tab">Святые, мученики и страдальцы, как трогательная Полина в «Радости жить» или несчастная Рене в романе «Добыча» (La curee, 1872), или нежная Анжелика в «Мечте», к-рую так близко напоминает Альбина в «Преступлении аббата Муре», - вот новая форма социальной сущности «героев» З. Людей этих характеризуют пассивность, безволие, христианское смирение, покорность. Все они отличаются идиллическим прекраснодушием, но все они смяты жестокой действительностью. Трагическая обреченность этих людей, их гибель, несмотря на всю привлекательность, красивость этих «чудесных созданий», роковая неотвратимость мрачной судьбы их, - все это является выражением того же конфликта, к-рый определял драму Муре, чье хозяйство рушилось, в патетическом романе «Завоевание Плассана». Сущность здесь одна, - различна только форма явления.</p><p class="tab">Как наиболее последовательная форма психологии падающей мелкой буржуазии даются в романах З. многочисленные правдоискатели. Все они куда-то стремятся, охвачены какими-то надеждами. Но сразу же выясняется, что надежды их тщетны, а стремления слепы. Затравленный Флоран из романа «Чрево Парижа» (Le ventre de Paris, 1873), или несчастный Клод из «Творчества» (L’Ouvre, 1886), или прозябающий романтик-революционер из романа «Деньги» (L’argent, 1891), или мятущийся Лазарь из «Радости жить» - все эти искатели одинаково беспочвенны и бескрылы. Никому из них не дано достигать, никто из них не поднимается до победы. Противоречивость мещанского сознания эпохи кризиса, половинчатость его находит здесь выражение.</p><p class="tab">Таковы основные оформления героя З. Как видим, они разносторонни. Тем более полным и конкретным оказывается то единство, в к-ром они сходятся. Психология падающего мелкого буржуа получает у З. необыкновенно глубокую, целостную интерпретацию.</p><p class="tab">Два романа о рабочем классе - «Западня» (L’assomoir, 1877) и «Жерминаль» (Germinal, 1885) - представляются характерными произведениями в том смысле, что здесь в мелкобуржуазном мировосприятии преломляется проблема пролетариата. Эти романы можно назвать романами о «классовом соседстве». Художник охвачен «социальным состраданием» к классу, теснимому, как и мелкая буржуазия, капиталистической действительностью; вместе с тем он представляет бытие рабочего класса со всей ограниченностью, свойственной мещанскому сознанию. Поэтому «Западня» оказывается мещанской драмой в рабочем обличий, а «Жерминаль» ставит проблему классовых противоречий капиталистического общества в типично реформистском освещении; революционная тенденция этого романа Золя ограничена рамками мелкобуржуазного критицизма. Недаром З. сам предупреждал, что его романы о рабочих имеют своей целью упорядочение, усовершенствование системы отношений буржуазного общества и отнюдь не «крамольны». В этих произведениях конечно имеется много объективно-истинного в смысле изображения современного З. пролетариата, но мера этой объективности определяется тем обстоятельством, что романы З. возникли как форма практики мелкой буржуазии, оттесняемой капиталистическим развитием.</p><p class="tab">Бытие этой социальной группы в произведениях З. полно величайшего трагизма. Все здесь охвачено смятением, все стоит под знаком неотвратимости рока. Пессимизм мещанских романов З. находит выражение в их своеобразном, «катастрофическом» строении. Всегда противоречие разрешается так, что трагическая гибель является необходимостью. Все эти романы З. имеют одинаковое развитие - от потрясения к потрясению, от одного пароксизма к другому развертывается действие, чтобы докатиться до катастрофы, все взрывающей.</p><p class="tab">Это трагическое осознание действительности очень специфично для З. - здесь лежит характерная особенность его стиля. Вместе с этим возникает отношение к мещанскому миру, к-рое можно назвать сентиментализирующим. Мы встречаемся с уже отмеченным идиллизмом З., стремлением к идеализации класса, обреченность к-рого уже понята художником.</p><p class="tab">Так утверждает себя мелкобуржуазная сущность в стиле Золя, находя здесь свое глубочайшее, непосредственное, полное выражение. Однако она составляет лишь один из существенных моментов развития его стиля, а не всеобъемлющее его содержание. З. был художником падающей мелкой буржуазии. Но он выступал в период стремительного капиталистического подъема; как и породивший его класс, он стоял в определенном отношении к капиталистическому миру. Проблема этого отношения ставится в искусстве З. с величайшей сосредоточенностью. Бесспорно, что наиболее содержательным, глубоким и своеобразным искусство З. становится на том этапе своего развития, когда от драмы мелкобуржуазного распада художник обращается к интерпретации причин этой драмы, когда он делает попытку познать противостоящую ему капиталистическую действительность. Так, рядом с мелкобуржуазной сущностью налична в произведениях З. сущность другая, ей противоположная.</p><p class="tab">В романе «Деньги» биржа возникает как нечто противоположное деградирующей мелкой буржуазии; в «Счастьи дам» грандиозный универсальный магазин раскрывается как утверждение новой действительности; железная дорога в романе «Человек-зверь», рынок со всей сложнейшей системой товарного хозяйства в романе «Чрево Парижа», городской дом, представленный как грандиозная «machine pour vivre», - все это явления, противоположные мещанской сущности. Характер интерпретации этих новых образов резко отличен от изображений мещанского плана. Здесь властвуют вещи, человеческие переживания оттеснены проблемами хозяйствования и организации, с совершенно новыми материями обращается художник - его искусство освобождается от мещанского сентиментализма. Образ-вещь, получающий исключительно важное значение в искусстве монополистической буржуазии, впервые во всей практике буржуазного стиля дан в такой развернутой форме у З. Это перемещение интереса от субъективной психологии к объективным материальным процессам, от движения людей к движению вещей, что в последующем развитии буржуазного стиля приведет к «обезличению», своеобразной «монополизации» изображения, к торжеству организационно-технических мотивов в нем, - все это в творчестве З. возникает как момент познания эпохи капиталистического подъема, глубочайшего внедрения в нее. Мелкобуржуазный художник раскрывается в своем отношении к капиталистической действительности, в приближении к ней, в примирении с нею - его мышление является выражением практики тех групп мелкой буржуазии, к-рые приспособляются к капиталистическому наступлению, превращаются даже в сотрудников опрокинувшего их капитализма. Это не означает, что прошлое забыто, - драма «оттеснения» остается еще очень болезненной, но самая возможность столь глубокого и последовательного постижения сущности капиталистической эпохи открывается лишь через связь с ней.</p><p class="tab">Возникают в произведениях З. новые человеческие фигуры. Это уже не мещанские Иовы, не страдальцы, не тщетные искатели, а хищники. Им все удается. Они всего достигают. Аристид Саккар - гениальный проходимец в романе «Деньги», Октав Муре - капиталистический предприниматель высокого полета, хозяин магазина «Счастье дам», бюрократический хищник Эжен Ругон в романе «Его превосходителъство Эжен Ругон» (1876) - вот новые образы. Золя дает достаточно полную, разностороннюю, развернутую концепцию его - от хищника-стяжателя вроде аббата Фожа в «Завоевании Плассана» до настоящего рыцаря капиталистической экспансии, каким является Октав Муре. Постоянно подчеркивается, что несмотря на различие масштабов, все эти люди - хищники, захватчики, вытесняющие добропорядочных людей того патриархального мещанского мира, который, как мы видели, поэтизировался.</p><p class="tab">Образ хищника, капиталистического дельца, дан в одинаковом аспекте с вещным образом (рынка, биржи, магазина), к-рый занимает в системе стиля З. столь существенное место. Оценка хищничества переносится и на вещный мир. Так, парижский рынок и универсальный магазин становятся чем-то чудовищным. В стиле З. предметный образ и образ капиталистического хищника надо рассматривать как единое выражение, как две стороны капиталистического мира, познаваемого мелкобуржуазным художником, приспособляющимся к новому социально-экономическому укладу.</p><p class="tab">Если мещанская сущность в стиле З. отличалась ограниченностью и непосредственностью своего выражения, то иной представляется интерпретация образа капиталистической эпохи. С одной стороны, капиталистический мир принимается как необходимость, познается как действительность, побеждающая и полная значения, с другой - он рассматривается как нечто внешнее, постороннее, враждебное. Если мелкобуржуазное поэтизировалось, то это новое - оценивается критически. Такое отношение выражается не только в подчеркнутой «чудовищности» характеристик новой действительности, не только в обнажении «аморальности» ее, но и в том, что постоянно развитие образа капиталистического хищника, выражающего несправедливость общественной системы, дается вместе с его развенчиванием (вспомним, как Аристид Саккар ставился в романе «Деньги» под «каркающий» лейтмотив: хищник должен погибнуть).</p><p class="tab">В романе «Счастье дам» дано столкновение двух сущностей - мещанской и капиталистической. На костях разоряющихся мелких лавочников возникает огромное капиталистическое предприятие - весь ход конфликта представлен так, что «справедливость» остается на стороне теснимых. Они побеждены в борьбе, уничтожены фактически, но морально они торжествуют. Это разрешение противоречия в романе «Счастье дам» очень характерно для З. Художник раздваивается здесь между прошлым и настоящим: с одной стороны, он глубочайшим образом связан с рушащимся бытием мелкой буржуазии, с другой - он уже мыслит себя в единстве с новым укладом, он свободен уже настолько, чтобы предствлять себе капиталистический мир в его действительных связях, в полноте его содержания. З. является одновременно и художником падающего мещанства и художником торжествующего капитализма. В этом - основное звено стиля З., здесь надо искать объяснения всей сложности и своеобразия этого явления.</p><p class="tab">З. выступает как художник, выражающий основные тенденции эпохи капиталистического подъема, т. е. он осуществляет в известной мере практику капиталистической буржуазии. Это прежде всего связано с научностью творчества З., с его стремлением поднять лит-ое «производство» на уровень научных знаний своего времени. Капиталистическая буржуазия являлась в этот период классом, заинтересованным в научном мышлении, поскольку она осуществляла реконструкцию хозяйственной системы. З. в этом смысле является прямым выразителем капиталистической тенденции своего времени. Его творческий метод получил обоснование в специальной работе - «Экспериментальный роман» (Le roman experimental, 1880). Здесь мы видим, насколько последовательно художник проводит принцип единства научного и художественного мышления. « Экспериментальный роман есть логическое следствие научной эволюции нашего века», говорит Золя, подводя итог своей теории творческого метода, являющейся перенесением в литературу приемов научного исследования (в частности З. опирается на работы знаменитого физиолога Клода Бернара). Вся серия «Ругон-Маккары» осуществлена в плане научного исследования, проведенного в соответствии с принципами «Экспериментального романа». Научность З. является свидетельством связанности художника с основными тенденциями эпохи капиталистического наступления.</p><p class="tab">Мелкобуржуазный художник создает искусство, в к-ром капиталистический мир находит свое глубокое и последовательное раскрытие. Так осуществляется в стиле З. единство этих противоположностей двух сущностей - мелкобуржуазной и капиталистической.</p><p class="tab">Перед нами художник французской мелкой буржуазии, деградирующей в условиях высокоразвитого капитализма. Наличие ряда характерных особенностей в сознании художника свидетельствует о том, что он представляет специфическую группу этой мелкой буржуазии, разлагаемой капиталистическим развитием.</p><p class="tab">З. явился выразителем тех ее слоев, к-рые во второй половине XIX в., в эпоху усиленного капиталистического подъема, выделяли кадры технической интеллигенции. Золя - продукт этой своеобразной кристаллизации - выразил характерный для этой прослойки процесс освобождения мещанина от своего прошлого, критики этого прошлого и приспособления к капиталистической действительности.</p><p class="tab">Анализ стиля З. может подтвердить это. Грандиозная серия «Ругон-Маккары» перенасыщена элементами планирования, схема научной организации этого произведения представлялась З. существеннейшей необходимостью. План научной организации, научный метод мышления - вот основные положения, к-рые можно считать исходными для стиля З.</p><p class="tab">Больше того, он был фетишистом плана научной организации произведения. Его искусство постоянно нарушает границы его теории, но самая природа планового и организационного фетишизма З. вполне специфична. Здесь сказывается характерный способ представления, отличающий идеологов технической интеллигенции. Организационная оболочка действительности постоянно принимается ими за всю действительность, форма замещает содержание. З. выражал в своих гипертрофиях плана и организации типичное сознание идеолога технической интеллигенции. Приближение к капиталистической эпохе осуществлялось через своеобразную «технизацию» мелкого буржуа, осознавшего свое неумение организовать и планировать (за это неумение его всегда бичует З. - ср. «Счастье дам»); познание эпохи капиталистического подъема у З. реализуется через плановый, организационно-технический фетишизм. Теория творческого метода, развернутая З., специфика его стиля, обнажающаяся в моментах, обращенных к капиталистической эпохе, восходит к этому фетишизму.</p><p class="tab">Роман «Доктор Паскаль» (Docteur Pascal, 1893), завершающий серию «Ругон-Маккары», может служить примером такого фетишизма - вопросы организации, систематики, конструирования романа выделяются здесь на первое место. В этом романе раскрывается и новый человеческий образ. Доктор Паскаль - это нечто новое по отношению и к падающим мещанам и к побеждающим капиталистическим хищникам. Инженер Гамелен в «Деньгах», капиталистический реформатор в романе «Труд» (Travail, 1901) - все это разновидности нового образа. Он недостаточно развернут у З., он только намечается, только становится, но сущность его уже вполне ясна. Перед нами - единство, в к-ром сливаются мещанская сущность в ее идиллическом выражении и капиталистическая сущность в ее «облагороженной» форме. (Особенно отчетливо это новое содержание конкретизуется в романе-утопии «Труд». Здесь дано очень полно раскрытое примирение всех противоречий капиталистического мира через «сочетание» мещанского патриархализма с капиталистической индустриализацией. Грандиозная электрифицированная фабрика, символ капиталистического подъема, уживается здесь с идиллически сохраняющимся мещанским укладом. Наиболее последовательное выражение этой концепции дано в фигуре Луки Фромана, гениального реформатора, - в нем слиты воедино побежденный и победитель, хищник и его жертва, мещанин и капиталист.) Фигура доктора Паскаля является первым схематическим наброском реформистской иллюзии, в которой находит свое выражение тот факт, что мелкая буржуазия, форму практики которой представляет стиль З., «техницизируясь», примиряется с капиталистической эпохой.</p><p class="tab">Типичные черты сознания технической интеллигенции, прежде всего фетишизм плана, системы и организации, переносятся на ряд образов капиталистического мира. Таков напр. Октав Муре из «Счастья дам», не только великий хищник, но и великий рационализатор. Капиталистическая действительность, к-рая еще недавно оценивалась как мир враждебный, теперь осознается в плане некоей «организационной» иллюзии. Хаотический мир, зверская жестокость к-рого еще недавно доказывалась, теперь начинает представляться в розовых одеждах «плана», планируется на научных основах не только роман, но и общественная действительность. З., всегда тяготевший к тому, чтобы превращать свое творчество в орудие «реформирования», «улучшения» капиталистической действительности (это отражалось в дидактизме и риторизме его поэтической техники), теперь приходит к «организационным» утопиям. Незаконченная серия «Евангелий» («Плодовитость» - «Fecondite», 1899, «Труд», «Справедливость» - «Verite», 1902) выражает этот новый этап в творчестве З. Моменты организационного фетишизма, всегда свойственные З., здесь получают особенно последовательное развитие. Мещанский реформизм становится здесь все более захватывающей, господствующей стихией. В «Плодовитости» создается утопия о планомерном воспроизводстве человечества, это евангелие превращается в патетическую демонстрацию против падения рождаемости во Франции. В романе «Труд» - утопия о гармоническом, облагороженном, освобожденном от своей хищнической жестокости, беззубом капитализме. Это - евангелие примирения с капиталистической эпохой.</p><p class="tab">В промежутке между сериями - «Ругон-Маккары» и «Евангелия» - Золя написал свою антиклерикальную трилогию «Города»: «Лурд» (Lourdes, 1894), «Рим» (Rome, 1896), «Париж» (Paris, 1898). В этих произведениях мы имеем момент перехода к концепции мещанского утопизма, к-рая осуществлена в «Евангелиях». Драма аббата Пьера Фромана, ищущего справедливости, дана как момент критики капиталистического мира, открывающей возможность примирения с ним. Сыновья мятущегося аббата, снявшего рясу, выступают как евангелисты реформистского обновления.</p><p class="tab"><b>ЗОЛЯ В РОССИИ.</b> - З. приобрел популярность в России несколькими годами ранее, чем во Франции. Уже «Contes a Ninon» были отмечены сочувственной рецензией («Отечественные записки», 1865, т. 158, стр. 226-227). С появлением переводов двух первых томов «Ругон-Маккаров» («Вестник Европы», 1872, кн. 7 и 8) началось усвоение его широкими читательскими кругами. Роман «Le ventre de Paris», переведенный одновременно «Делом», «Вестником Европы», «Отечественными записками», «Русским вестником», «Искрой» и «Библ. деш. и общедост.» и вышедший в двух отдельных изданиях, окончательно утвердил репутацию З. в России. В 70-х гг. З. был усвоен гл. обр. двумя группами читателей - радикальными разночинцами и либеральной буржуазией. Первых привлекли зарисовки хищнических нравов буржуазии, использованные у нас в борьбе с увлечением возможностями капиталистического развития России. Вторые нашли у З. материал, уяснявший их собственное положение. Обе группы проявили большой интерес к теории научного романа, видя в ней решение проблемы построения тенденциозной беллетристики (см. П. Боборыкин, Реальный роман во Франции, «Отеч. зап.», 1876, кн. 6 и 7). Усвоение З. консервативными кругами носило эпизодический характер. «Русский вестник» воспользовался бледной обрисовкой республиканцев в «La fortune de Rougon» и «Le ventre de Paris» для борьбы с враждебной идеологией радикалов. С марта 1875 по декабрь 1880 З. сотрудничал в «Вестнике Европы». 64 «Парижских письма», напечатанных здесь, составились из социально-бытовых очерков, рассказов, литературно-критических корреспонденций, художественной и театральной критики и излагали впервые основы «натурализма». Несмотря на успех, корреспонденции З. вызвали разочарование радикальных кругов в теории экспериментального романа. Это повлекло за собой при малом успехе у нас таких произведений З., как «L’assomoir», «Une page d’amour», и скандальной известности «Нана» падение авторитета З. (см. В. Басардин, Новейший Нана-турализм, «Дело», 1880, кн. 3 и 5; С. Темлинский, Золяизм в России, М., 1880). С начала 80-х гг. стало заметно лит-ое влияние З. (в повестях «Варенька Ульмина» Л. Я. Стечькиной, «Краденое счастье» Вас. И. Немировича-Данченко, «Псарня», «Выучка», «Молодые» П. Боборыкина). Это влияние было неглубоко, сильнее всего оно сказалось на П. Боборыкине и М. Белинском (И. Ясинском). В 80-х и первой половине 90-х гг. романы З. не пользовались идеологическим влиянием и бытовали преимущественно в буржуазных читательских кругах (переводы печатались регулярно в «Кн. неделе» и «Наблюдателе»). В 90-х гг. З. приобрел вновь в России крупное идейное влияние в связи с отголосками дела Дрейфуса, когда вокруг имени З. и у нас поднялась шумная полемика (ср. напр. «Эмиль Золя и капитан Дрейфус. Новый сенсационный роман», вып. I-XII, Варшава, 1898). Последние романы З. выходили в русских переводах в 10 и более изданиях одновременно. В 900-х гг., особенно после 1905, интерес к З. заметно спал, чтобы вновь возродиться после 1917. Еще ранее романы З. получили функцию агитационного материала в среде пролетарских читателей (см. «Труд и капитал», повесть по роману З. «В копях» («Жерминаль»), Симбирск, 1908), однако революционные моменты творчества З. прояснились в полной мере лишь сейчас (см. В. М. Фриче, Эмиль Золя (Кому пролетариат ставит памятники), М., 1919). С современной лит-рой З. роднит его установка на индустриализм и антирелигиозные и антишовинистические тенденции, последовательно проведенные в романах. Наконец особого внимания пролетарских писателей заслуживает научный подход З. к художественному творчеству, методичность и плановость его работы.</p><p class="tab"></p><p class="tab"><span><b>Библиография:</b></span></p><p class="tab"><b>I.</b> Почти все романы и большая часть рассказов Золя перев. на русск. яз. и изданы отдельно и в Собр. сочин., изд. бр. Пантелеевых («Вестник иностранной лит-ры»), 29 тт., СПБ., 1895-1898; изд. Фукса, перев. Под редакцией Лучицкой, М., 48 тт., Киев, 1904; изд. «Просвещение», Под редакцией и со вступ. ст. Аничкова Е. и Батюшкова Ф., 25 тт., СПБ., 1909-1914; с 1928 «ЗИФ» выпускает «Полное собр. сочин.» З. со статьями, примеч. и иконографией, под общей ред. Эйхенгольца М. Д. К настоящему времени (апр. 1930) вышло 13 тт. (ср. отзыв Локса К., Золя в новом издании, «Печать и рев.», 1928, V, и Гурвич В., Золя, «Кн. и рев.», 1929, VII); Ouvres completes illustrees d’Emile Zola, Bibliotheque-Charpentier, P., 1906; L’Acrienne, 1860; Contes a Ninon, 1864; La confession de Claude, 1865; Therese Raquin, 1867; Madeleine Ferat, 1868; Les Rougon-Macquarts, histoire naturelle et sociale d’une famille sous le second Empire, 20 vv., 1871-1893; Lourdes, 1894; Rome, 1896; Paris, 1898; Fecondite, 1899; Travail, 1901; Verite, 1903; Le roman experimental, 1880; Le naturalisme au theatre, s. a.</p><p class="tab"><b>II.</b> Темлинский С., Золяизм, Критич. этюд, изд. 2-е, испр. и доп., М., 1881. Статьи: Боборыкин П. Д. (в «Отечественных записках», 1876, «Вестнике Европы», 1882, I, и «Наблюдателе», 1882, XI, XII); Арсеньев К. (в «Вестнике Европы», 1882, VIII; 1883, VI; 1884, XI; 1886, VI; 1891, IV, и в «Критических этюдах», т. II, СПБ., 1888); Андреевич В. (в «Вестнике Европы», 1892, VII); Слонимский Л. З. (в «Вестнике Европы», 1892, IX); Михайловский Н. К. (в Полном собр. сочин., т. VI); Брандес Г. (в «Вестнике Европы», 1887, X, к в Собр. сочин.); Барро, Э. Золя, его жизнь и литературная деятельность, СПБ., 1895; Пелисье Ж., Французская литература XIX в., М., 1894; Шепелевич Л., Наши современники, СПБ., 1899; Кудрин Н. Е. (Русанов), Э. Золя, Литературно-биографический очерк, «Русское богатство», 1902, X (и в «Галерее современных французских знаменитостей», 1906); Аничков Евг., Э. Золя, «Мир божий», 1903, V (и в книге «Предтечи и современники»); Венгерова З., Э. Золя, Критико-биографический очерк, «Вестник Европы», 1903, IX (и в «Лит-ых характеристиках», кн. II, СПБ., 1905); Лозинский Евг., Педагогические идеи в произведениях Э. Золя, «Русская мысль», 1903, XII; Веселовский Ю., Э. Золя как поэт и гуманист, «Вестник воспитания», 1911, I, II; Фриче В. М., Э. Золя, М., 1919; Его же, Очерк развития зап.-европейской литературы, Гиз, М., 1922; Эйхенгольц М., Э. Золя (1840-1902), «Печ. и рев.», 1928, I; Rod E., A propos de l’Assomoir, 1879; Ferdas В., La physiologie experimentale et le roman experimental. Claude Bernard et E. Zola, P., 1881; Alexis P., Emile Zola, notes d’un ami, P., 1882; Maupassant G., de, Emile Zola, 1883; Hubert, Le roman naturaliste, 1885: Wolf E., Zola und die Grenzen von Poesie und Wissenschaft, Kiel, 1891; Sherard R. H, Zola: biographical and critical study, 1893; Engwer Th., Zola als Kunstkritiker, Berlin, 1894; Lotsch F., uber Zolas Sprachgebrauch, Greifswald, 1895; Gaufiner, etude syntaxique sur la langue de Zola, Bonne, 1895; Lotsch F., Worterbuch zu den Werken Zolas und einiger anderen modernen Schriftsteller, Greifswald, 1896; Laporte A., Zola contre Zola, P., 1896; Monestes J. L., La vraie Rome: replique a Zola, 1896; Rauber A. A., Die Lehren von V. Hugo, L. Tolstoy und Zola, 1896; Laporte A., Le naturalisme ou l’immoralite litteraire. E. Zola, l’homme et l’Ouvre, P., 1898; Le Bourgeois, L’Ouvre de Zola, P., 1898; Brunetiere F., Apres le proces, 1898; Burger E., E. Zola, A. Daudet und andere Naturalisten Frankreichs, Dresden, 1899; Macdonald A., Emil Zola, a study of his personality, 1899; Vizetelly E. A., With Zola in England, 1899; Ramond F. C., Los personnages des Rougou-Macquarts, 1901; Conrad M. G., Von Emil Zola bis G. Hauptmann. Erinnerungen zur Geschichte der Moderne, Lpz., 1902; Bouvier, L’Ouvre de Zola, P., 1904; Vizetelly E. A., Zola, novellist and reformer, 1904; Lepelletier E., Emile Zola, sa vie, son Ouvre, P., 1909; Patterson J. G., Zola: characters of the Rougon-Macquarts novels, with biography, 1912; Martino Р., Le roman realiste sous le second Empire, P., 1913; Lemm S., Zur Entstehungsgeschichte von Emil Zolas «Rugon-Macquarts» und den «Quatre Evangiles», Halle a. S., 1913; Mann H., Macht und Mensch, Munchen, 1919; Oehlert R., Emil Zola als Theaterdichter, Berlin, 1920; Rostand E., Deux romanciers de Provence: H. d’Urfe et E. Zola, 1921; Martino P., Le naturalisme francais, 1923; Seillere E. A. A. L., Emile Zola, 1923: Baillot A., Emile Zola, l’homme, le penseur, le critique, 1924; France A., La vie litteraire, v. I (pp. 225-239), 1925; France A., La vie litteraire, v. II (La purete d’E. Zola, pp. 284-292), 1926; Deffoux L. et Zavie E., Le Groupe de Medan, P., 1927; Josephson Matthew, Zola and his time, N.-Y., 1928; Doucet F., L’esthetique de Zola et son application a la critique, La Haye, s. a.; Bainville J., Au seuil du siecle, etudes critiques, E. Zola, P., 1929; Les soirees de Medan, 17/IV 1880-17/IV 1930, avec une preface inedite de Leon Hennique, P., 1930.</p><p class="tab"><b>III.</b> Пиксанов Н. К., Два века русской литературы, изд. 2-е, Гиз, М., 1924 (см. тему «Золяизм в России»); Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, Гиз, М., 1928; Laporte A., Emile Zola, l’homme et l’Ouvre, avec bibliographie (pp. 247-294), 1894. </p>... смотреть

ЗОЛЯ

Zola) Эмиль (1840, Париж – 1902, там же), французский писатель. Рано лишился отца, рос в многодетной семье, в крайне стесненных обстоятельствах. С 1852 г. учился в коллеже г. Экса, затем в парижском лицее. В 1860-е гг. Золя жил в Париже на грани нищеты, служил на товарном складе, работал упаковщиком в издательстве «Ашетт», пробовал себя в журналистике, сотрудничая с журналами «Прогрессивное обозрение» и «Труд». В юности Золя испытывал влияние романтиков – В. Гюго, А. Мюссе; в их духе созданы его первые сочинения: поэтическая трилогия «Любовная комедия» (1858–61, опубл. в 1882), сказка «Фея любви» (1859), стихотворения и цикл новелл «Сказки Нинон» (1864). Решающим событием для Золя стало знакомство с Гонкурами. Увлеченный идеей «научного» романа-эксперимента, он пытается создать физиологический и психологический этюд, обратившись к автобиографическому материалу (первый роман «Исповедь Клода», 1865). В предисловии к следующему, скандально знаменитому роману «Тереза Ракен» (1867) Золя заявил о своей принадлежности к писателям-натуралистам, которые изображают «не характеры, но темпераменты» и бесстрашно погружаются в толщу человеческих пороков и общественных болезней, «как медик погружается в изучение трупа». В кон. 1868 г. писатель начинает работу над циклом романов «Ругон-Маккары. Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй Империи» (1871–93), включившим 20 романов: «Карьера Ругонов», «Добыча» (оба – 1871), «Чрево Парижа» (1873), «Завоевание Плассана» (1874), «Проступок аббата Муре» (1875), «Его превосходительство Эжен Ругон» (1876), «Западня» (1877), «Страница любви» (1878), «Нана» (1880), «Накипь» (1882), «Дамское счастье» (1883), «Радость жизни» (1884), «Жерминаль» (1885), «Творчество» (1886), «Земля» (1887), «Мечта» (1888), «Человек-зверь» (1890), «Деньги» (1891), «Разгром» (1892), «Доктор Паскаль» (1893). Золя трудится над этим циклом более 20 лет. У истоков замысла эпопеи Золя стояла «Человеческая комедия» О. де Бальзака, однако бальзаковскому исследованию социальных и нравственных пружин, управляющих человеком, Золя противопоставляет исследование темперамента, физиологической конституции, наследственности в сочетании с воздействием социального, «средового» фактора – происхождения, воспитания, условий жизни и т. д. Золя вводит в литературу данные естественнонаучных открытий: медицины и физиологии (труды физиологов и психиатров К. Бернара, Ш. Летурно), социал-дарвинизма и эстетики позитивизма (Э. Ренан, И. Тэн). Поистине эпический охват всех сторон общественной и частной жизни заметен, в первую очередь, в тематическом разнообразии цикла. Здесь и Франко-прусская война («Взятие Плассена», «Разгром»), и крестьянство и деревенский быт («Земля»), и труд шахтеров и социалистическое движение («Жерминаль»), и жизнь богемы, первые выступления художников-импрессионистов против академизма («Творчество»), и биржа и финансы («Деньги»), и торговля («Дамское счастье», «Чрево Парижа»), и куртизанки и «дамы полусвета» («Нана»), и психология религиозного чувства («Мечта»), и преступления и патологические наклонности («Человек-зверь») и т. д. Теория натурализма зрелого Золя обоснована в его работах «Экспериментальный роман» (1880), «Романисты-натуралисты» (1881), «Литературные документы» (1881): писатель-натуралист не является моралистом или учителем нравственности – подобно врачу, он лишь указывает на патологические, нездоровые явления в жизни общественного организма и отдельного человека; его идеалом должно быть здоровье общества и человека – цель, практически недостижимая в условиях современной цивилизации, которая зиждется на противоречии культурного (социального) и природного (биологического). Отсюда пессимистические ноты, часто возникающие в творчестве: Золя не находит средства для лечения болезни, поразившей всю западную цивилизацию. Отрицание современного зла, вера в человека – эти мотивы звучат в следующем цикле романов «Три города». Главный герой трилогии интеллектуал Пьер Фроман подвергает анализу христианскую веру и видит в ней то торговлю «чудесами» («Лурд», 1894), то интриги и жадность ватиканского духовенства («Рим», 1896). Религия мертва, но спасение возможно в науке и труде («Париж», 1898). Эту мечту Золя начал воплощать в незаконченной утопической тетралогии «Четыре евангелия» («Плодовитость», 1899; «Труд», 1901; «Истина», 1903; «Справедливость», не завершен), герои которой, дети Пьера Фромана Матвей, Лука, Иоанн, Марк, словно новые апостолы, несут обновление человечеству. Работу над циклом, задуманным как «библия новой эпохи», прервала смерть писателя, погибшего от отравления угарным газом.... смотреть

ЗОЛЯ

(Zola) Эмиль (1840—1902) — фр. писатель, один из теоретиков натурализма в эстетикеВ ранних выступлениях поддержал импрессионистов (Импрессионизм) в их борьбе с салонно-академическим иск-вом, отметив «научные», «натуралистические» тенденции в трактовке реальности в живописи Э. Мане. В предисловии ко 2-му изданию (1868) романа «Тереза Ракен» дал концентрированную характеристику литературного натурализма. Позднее в своих теоретических работах отстаивал творческие принципы натурализма как наиболее соответствующие прогрессу не только иск-ва, но и науки, общественного сознания. Теория натурализма 3. формировалась под воздействием идей Конта, Тэна, Ч. Дарвина, фр. физиолога К. Бернара, фр. культуролога Ш. Летурно. В ее основе — позитивистская концепция человека, стремление перенести в сферу худож. исследования личности методологические принципы позитивистского естествознания. Нравственные коллизии, духовные кризисы получали при таком подходе физиологическую трактовку — как проявление органических расстройств, фатальной наследственности и т. п. На метафизическом детерминизме позитивистов, пытавшихся полностью свести сложные явления к действию простых причин, снять проблему свободы воли, основана и теория «научного романа» 3. Он прокламировал тождество целей иск-ва и экспериментальной науки, этический нейтралитет художника, эстетическое равноправие нормы и патологии человеческого поведения, протокольную точность фиксации фактов. Правда, культ естественнонаучного знания имел у 3. определенную антиклерикальную направленность. Натуралистические пристрастия отразились и на творчестве писателя (напр., роман «Человек— зверь»), однако его яркий реалистический талант позволил худож. глубоко исследовать жизнь различных слоев фр. об-ва (эпопея «Ругон-Маккары»), раскрыть диалектику личности и буржуазного социума, обнажить социальные корни психологии крестьянина-собственника (роман «Земля»), открыть новые для реализма XIX в. темы и образы (влияние на судьбы людей социальных условий, труда в шахте, на железной дороге и т. д.). Практиковавшийся 3. принцип использования в худож. произв. документальных компонентов выходит за пределы натуралистической эстетики, он получил широкое распространение в худож. культуре XX в. (Документальность в искусстве). Новаторской и эстетически плодотворной была в наследии 3. смелая поэтизация «второй природы» — совр. архитектуры, техникиДемократизм писателя, масштаб его худож. дарования, противоречия эстетической теории и творчества отмечались его современниками-марксистами Лафаргом и Мерингом. Суть теории натурализма 3. изложена в работах: «Экспериментальный роман» (1880), «Романисты-натуралисты» (1881), «Натурализм в театре» (1881).... смотреть

ЗОЛЯ

Эмиль (1840–1902) — талантливый французский писатель, теоретик натурализма. В работах «Романистынатуралисты», «Экспериментальный роман» он изложил «теорию научного романа». Произведения литературы для Золя являются документами, по которым можно изучать жизнь, поэтому романист должен быть не только наблюдателем, но и экспериментатором: его за-дача — «экспериментировать над характерами, над страстями, над фактами личной и социальной жизни так же, как физик и химик экспериментирует над неодушевленными предметами...» Главным фактором развития человека писатель считал наследственность и влияние сре-ды — положения, легшие в основу натурализма. В романе «Тереза Ракен» он создает не характеры, а изучает темпераменты, исследует причины и последствия преступления с точки зрения физиологии. В многотомной серии романов «Ругон-Маккары» с подзаголовком «Биологическая и общественная история одной семьи в эпоху Второй империи» (1868–1893): «Карьера Ругонов», «До-быча», «Завоевание Плассана», «Проступок аббата Муре», «Западня», «Чрево Парижа», «Жерминаль», «Деньги» и др. Золя одним из первых изобразил различные стороны социальных отношений буржуазной Франции эпохи Наполеона III. Сквозные персонажи этого цикла были представителями одной из двух фамилий, наследующи-ми черты своих предков.... смотреть

ЗОЛЯ

Золя (Zola) Эмиль (1840-1902) - французский романист, глава натуралистической школы и автор теории экспериментального романа. Созданный им новый литературный жанр Золя называет "экспериментальным романом", желая этим подчеркнуть, что в своем художественном творчестве он пользуется научным методом точного наблюдения и объективного описания. В длинной серии романов, в которых изображается история семьи Ругон-Макаров, Золя развернул широкую картину разложения буржуазного общества в эпоху второй империи Наполеона III. Эти романы, претендующие на строгую "объективность", проникнуты в действительности глубоко-пессимистическим настроением. Только в последних произведениях Золя (романы "Плодородие", "Справедливость", "Труд") взор писателя обращается от безотрадного настоящего к более светлому будущему человечества. В деле капитана Дрейфуса одним из первых выступил в защиту невинно осужденного офицера. Его статья "Я обвиняю" ("J'accuse") (в 1898 г.), изобличавшая перед лицом всей страны генеральный штаб и военных министров во лжи, клевете и подлогах, допущенных в деле Дрейфуса, послужила началом широкой общественной кампании за пересмотр дела и привела к освобождению осужденного.<br>... смотреть

ЗОЛЯ

имя собств., сущ. муж. рода; неизм.Золя власна назва, імен.; незмін.от слова: золь сущ. муж. родазольот слова: золить глагол несоверш. вида что делать... смотреть

ЗОЛЯ

ЗОЛЯ (Zola) Эмиль (1840 - 1902), французский писатель. В 20-томной серии романа "Ругон-Маккары" (1871 - 93) - история одной семьи в эпоху Второй империи. В лучших романах серии - "Чрево Парижа" (1873), "Западня" (1877), "Жерминаль" (1885), "Деньги" (1891), "Разгром" (1892) - с большой остротой изображены социальные противоречия. Золя - сторонник принципов натурализма (книга "Экспериментальный роман", 1880). Разделял взгляды, согласно которым общество подчинено биологическим законам, что приводило к детерминизму в понимании природы человека. Выступал с протестами против суда над А. Дрейфусом: памфлет "Я обвиняю" (1898). <br>... смотреть

ЗОЛЯ

ЗОЛЯ (Zola) Эмиль (1840-1902), французский писатель. Основное произведение - 20-томная серия романов "Ругон-Маккары" (1871-93) - история одной семьи в эпоху Второй империи. В романах серии "Чрево Парижа" (1873), "Западня" (1877), "Жерминаль" (1885), "Деньги" (1891), "Разгром" (1892) с большой реалистической силой изображены социальные противоречия. Золя - сторонник принципов натурализма (книга "Экспериментальный роман", 1880). Выступал с протестами против дела Дрейфуса (памфлет "Я обвиняю", 1898).<br><br><br>... смотреть

ЗОЛЯ

власна назва, імен. жін. родуЗолявласна назва, імен. незмін.Золя имя собств., сущ. муж. рода неизм.

ЗОЛЯ

(Zola)Еміль, 1840-1902, франц. письменник; теоретик і гол. представник натуралізму; серія романів Руґон-Маккари — епічний образ епохи (в тому числі Нан... смотреть

ЗОЛЯ

Золя Изольда Словарь русских личных имен.Н. А. Петровский.2011.

ЗОЛЯ

корень - ЗОЛ; окончание - Я; Основа слова: ЗОЛВычисленный способ образования слова: Бессуфиксальный или другой∩ - ЗОЛ; ⏰ - Я; Слово Золя содержит следу... смотреть

ЗОЛЯ

(Эмиль З. (1840-1902) – франц. писатель) О, спутник вечного романа, Аббат Флобера и Золя – От зноя рыжая сутана И шляпы круглые поля. ОМ915 (102.2)

ЗОЛЯ

(Zola) Еміль, 1840-1902, франц. письменник; теоретик і гол. представник натуралізму; серія романів Руґон-Маккари - епічний образ епохи (в тому числі Нана, Жерміналь), експериментальний роман, теоретичні праці, новели, драми, соціально-політична публіцистика (памфлет Я звинувачую на захист Дрейфуса).... смотреть

ЗОЛЯ

ЗОЛЯ (Эмиль З. (1840-1902) - франц. писатель) О, спутник вечного романа, Аббат Флобера и Золя - От зноя рыжая сутана И шляпы круглые поля. ОМ915 (102.2)... смотреть

ЗОЛЯ

Золя́ (фр. письм.), не відм.

ЗОЛЯ

Начальная форма - Золя, неизменяемое, общий род, одушевленное, фамилия

ЗОЛЯ

Зоя Золя Зло Оля

ЗОЛЯ

Золя́ прізвище

ЗОЛЯ

підошва

ЗОЛЯ (ZOLA) ЕМІЛЬ

ЗОЛЯ́ (Zola) Еміль• ЗОЛЯ (Zola) Еміль(2.IV 1840, Париж — 29.ІХ 1902, там же)- франц. письменник. З 1852 навчався в колежі (м. Екс), з 1858 — у ліцеї (П... смотреть

ЗОЛЯ (ZOLA) ЭМИЛЬ

ЗОЛЯ (Zola) Эмиль (1840-1902) - французский писатель. Основное произведение - 20-томная серия романов "Ругон-Маккары" (1871-93) - история одной семьи в эпоху Второй империи. В романах серии "Чрево Парижа" (1873), "Западня" (1877), "Жерминаль" (1885), "Деньги" (1891), "Разгром" (1892) с большой реалистической силой изображены социальные противоречия. Золя - сторонник принципов натурализма (книга "Экспериментальный роман", 1880). Выступал с протестами против дела Дрейфуса (памфлет "Я обвиняю", 1898).<br>... смотреть

ЗОЛЯ (ZOLA) ЭМИЛЬ (18401902)

ЗОЛЯ (Zola) Эмиль (1840-1902), французский писатель. Основное произведение - 20-томная серия романов "Ругон-Маккары" (1871-93) - история одной семьи в эпоху Второй империи. В романах серии "Чрево Парижа" (1873), "Западня" (1877), "Жерминаль" (1885), "Деньги" (1891), "Разгром" (1892) с большой реалистической силой изображены социальные противоречия. Золя - сторонник принципов натурализма (книга "Экспериментальный роман", 1880). Выступал с протестами против дела Дрейфуса (памфлет "Я обвиняю", 1898).... смотреть

ЗОЛЯ (ZOLA) ЭМИЛЬ (18401902)

ЗОЛЯ (Zola) Эмиль (1840-1902) , французский писатель. Основное произведение - 20-томная серия романов "Ругон-Маккары" (1871-93) - история одной семьи в эпоху Второй империи. В романах серии "Чрево Парижа" (1873), "Западня" (1877), "Жерминаль" (1885), "Деньги" (1891), "Разгром" (1892) с большой реалистической силой изображены социальные противоречия. Золя - сторонник принципов натурализма (книга "Экспериментальный роман", 1880). Выступал с протестами против дела Дрейфуса (памфлет "Я обвиняю", 1898).... смотреть

ЗОЛЯ (ДОПОЛНЕНИЕ К СТАТЬЕ)

Золя (дополнение к статье) или Зола (Emile Zola) — С 1894 г., по окончании "Ругон-Макаров", З. начал вторую серию романов ("Les trois Villes"), посвященную психологии нескольких центров духовной и экономической жизни. В эту серию входят три романа: "Lourdes" (1894), "Rome" (1896) и "Paris" (1897). В первых двух разоблачаются происки католического духовенства и со свойственной З. широкой разработкой документальной стороны изображается показная и закулисная сторона лурдских чудес и современного католического Рима. В объяснении фактов действительных исцелений в Лурде З. придерживается обычных медицинских теорий о лечении истерии внушением. В художественном отношении "Лурд", с его яркими картинами толпы, охваченной религиозным экстазом, выше "Рима", написанного слишком книжно, местами похожего на "гид" для туристов. В третьем романе — "Париж" — внутренне разлагающемуся католичеству, воплощенному в истории Лурда и Рима, противопоставляется новая мировая сила — трудящаяся демократия современного Парижа. Герой всех трех романов, Пьер Фроман — священник: он отказывается от служения церкви, убедившись после посещения Рима и Лурда, в своекорыстии и чисто светских стремлениях духовенства. Пьер Фроман снимает рясу и отдается служению на пользу трудящегося человечества. Он видит, как общество гибнет от пороков и распущенности буржуазных классов; он изучает язвы современного человечества и считает себя призванным доказать собственным примером возможность нравственного перерождения. Он находит девушку, разделяющую его взгляды, женится на ней и основывает семью, проникнутую любовью к труду и к людям и ставящую чистоту жизни выше грубых аппетитов. В литературном отношении "Париж", как и вся "серия городов", сильно уступает "Ругон-Макарам": при чрезмерной массе материала художественная разработка его бледная, мало таких пластичных образов, как в прежних романах. Серия "городов" связана с новой серией, задуманной З., но прерванной его смертью. Четыре сына Пьера и его жены Марии, названные по именам четырех апостолов Матвеем, Лукой, Марком и Иоанном, становятся апостолами новой жизни, и им должны были быть посвящены четыре романа "серии евангелий". Трудно сомневаться в том, что эта серия задумана была З. под влиянием успеха проповеди Льва Толстого, которому он хотел противопоставить свое собственное учение о нравственности. Из этой серии написаны три романа: "F écondité " (1899), "Travail" (1900) и "V érité " (1903), вышедший уже после смерти З. Матвей, герой "Плодородия", изображен легендарным патриархом, родоначальником огромной семьи. Число его детей кажется бесконечным в растянутом романе, загроможденном однообразными обличениями детоубийств, разврата и уродства буржуазных семей. Это как бы склад всех неиспользованных раньше записей и материалов, собранных искателем "человеческих документов" и внесенных в роман как попало, без художественной переработки. В "Труде" Лука, второй сын Пьера, становится проповедником нового отношения к труду. Его ужасают теперешние отношения между капиталистами и рабочими; он одинаково возмущается и эгоизмом собственников, и дурными инстинктами озлобленных рабочих, но надеется на более светлое будущее, видя залог его в дружбе и инстинктивном чувстве равенства между детьми богатых собственников и детьми рабочих. В "Истине" З. доказывает осуществимость идеала правды в обществе, которое до сих пор жило ложью. Четвертый роман, по общей схеме, должен был быть посвящен апологии справедливости. В своих двух последних сериях З. — больше проповедник, нежели художник, и это умаляет интерес этих произведений. Серия "евангелий" имеет еще другой существенный недостаток. З. силен силой отрицания, протестом против омертвевших буржуазных норм жизни; он по темпераменту романтик, разрушитель кумиров воимя далеких идеалов. Между тем, в "евангелиях" он проповедует положительные идеалы, рисует идиллию счастья на земле — и она выходит бледной, неубедительной и нехудожественной. Последние годы жизни З. посвящены были общественной деятельности. Его роль в процессе Дрейфуса (см.) сделала его одним из популярнейших людей своего времени и придала особый блеск и его литературной славе. З. умер в сентябре 1902 г. от несчастного случая, задохнувшись от угара. См. "E. Zola" в изд. "Les c élebrité s d‘aujourd‘hui" (Sansot), с полным библиографическим указателем литературы о Золя. <i> З</i>. <i>В. </i><br><br><br>... смотреть

ЗОЛЯ (ДОПОЛНЕНИЕ К СТАТЬЕ)

или Зола (Emile Zola) — С 1894 г., по окончании "Ругон-Макаров", З. начал вторую серию романов ("Les trois Villes"), посвященную психологии нескольких центров духовной и экономической жизни. В эту серию входят три романа: "Lourdes" (1894), "Rome" (1896) и "Paris" (1897). В первых двух разоблачаются происки католического духовенства и со свойственной З. широкой разработкой документальной стороны изображается показная и закулисная сторона лурдских чудес и современного католического Рима. В объяснении фактов действительных исцелений в Лурде З. придерживается обычных медицинских теорий о лечении истерии внушением. В художественном отношении "Лурд", с его яркими картинами толпы, охваченной религиозным экстазом, выше "Рима", написанного слишком книжно, местами похожего на "гид" для туристов. В третьем романе — "Париж" — внутренне разлагающемуся католичеству, воплощенному в истории Лурда и Рима, противопоставляется новая мировая сила — трудящаяся демократия современного Парижа. Герой всех трех романов, Пьер Фроман — священник: он отказывается от служения церкви, убедившись после посещения Рима и Лурда, в своекорыстии и чисто светских стремлениях духовенства. Пьер Фроман снимает рясу и отдается служению на пользу трудящегося человечества. Он видит, как общество гибнет от пороков и распущенности буржуазных классов; он изучает язвы современного человечества и считает себя призванным доказать собственным примером возможность нравственного перерождения. Он находит девушку, разделяющую его взгляды, женится на ней и основывает семью, проникнутую любовью к труду и к людям и ставящую чистоту жизни выше грубых аппетитов. В литературном отношении "Париж", как и вся "серия городов", сильно уступает "Ругон-Макарам": при чрезмерной массе материала художественная разработка его бледная, мало таких пластичных образов, как в прежних романах. Серия "городов" связана с новой серией, задуманной З., но прерванной его смертью.Четыре сына Пьера и его жены Марии, названные по именам четырех апостолов Матвеем, Лукой, Марком и Иоанном, становятся апостолами новой жизни, и им должны были быть посвящены четыре романа "серии евангелий". Трудно сомневаться в том, что эта серия задумана была З. под влиянием успеха проповеди Льва Толстого, которому он хотел противопоставить свое собственное учение о нравственности. Из этой серии написаны три романа: "F écondité " (1899), "Travail" (1900) и "V érité " (1903), вышедший уже после смерти З. Матвей, герой "Плодородия", изображен легендарным патриархом, родоначальником огромной семьи. Число его детей кажется бесконечным в растянутом романе, загроможденном однообразными обличениями детоубийств, разврата и уродства буржуазных семей. Это как бы склад всех неиспользованных раньше записей и материалов, собранных искателем "человеческих документов" и внесенных в роман как попало, без художественной переработки. В "Труде" Лука, второй сын Пьера, становится проповедником нового отношения к труду. Его ужасают теперешние отношения между капиталистами и рабочими; он одинаково возмущается и эгоизмом собственников, и дурными инстинктами озлобленных рабочих, но надеется на более светлое будущее, видя залог его в дружбе и инстинктивном чувстве равенства между детьми богатых собственников и детьми рабочих. В "Истине" З. доказывает осуществимость идеала правды в обществе, которое до сих пор жило ложью. Четвертый роман, по общей схеме, должен был быть посвящен апологии справедливости. В своих двух последних сериях З. — больше проповедник, нежели художник, и это умаляет интерес этих произведений. Серия "евангелий" имеет еще другой существенный недостаток. З. силен силой отрицания, протестом против омертвевших буржуазных норм жизни; он по темпераменту романтик, разрушитель кумиров воимя далеких идеалов. Между тем, в "евангелиях" он проповедует положительные идеалы, рисует идиллию счастья на земле — и она выходит бледной, неубедительной и нехудожественной. Последние годы жизни З. посвящены были общественной деятельности. Его роль в процессе Дрейфуса (см.) сделала его одним из популярнейших людей своего времени и придала особый блеск и его литературной славе. З. умер в сентябре 1902 г. от несчастного случая, задохнувшись от угара.<br><p>См. "E. Zola" в изд. "Les c élebrité s d'aujourd'hui" (Sansot), с полным библиографическим указателем литературы о Золя. <span class="italic"><br><p>З</p></span>. <span class="italic">В. </span><br></p>... смотреть

ЗОЛЯ Э.

роман «Труд» (перс.- ученый Жордан)

ЗОЛЯ ЭМИЛЬ

Золя Эмиль (1840-1902) - французский писатель, журналист и публицист, теоретик т. наз. натуралистического движения. Стоял в центре литературной жизни Франции последнего тридцатилетия XIX в.... смотреть

ЗОЛЯ ЭМИЛЬ

ЗОЛЯ́ (Zola) Эмиль (1840—1902), французский писатель. Серия ром. «Ругон-Маккары. Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй Империи» ... смотреть

ЗОЛЯ ЭМИЛЬ

Золя, Эмиль (1840 — 1902) — франц. писательПсевдонимы: Э.; Em. Z.; Z—l—, Е.; Z—I, Em.Источники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, у... смотреть

ЗОЛЯ ЭМИЛЬ

1840-1902) - французский романист, глава натуралистической школы и автор теории экспериментального романа. Созданный им новый литературный жанр Золя называет "экспериментальным романом", желая этим подчеркнуть, что в своем художественном творчестве он пользуется научным методом точного наблюдения и объективного описания. В длинной серии романов, в которых изображается история семьи Ругон-Макаров, Золя развернул широкую картину разложения буржуазного общества в эпоху второй империи Наполеона III. Эти романы, претендующие на строгую "объективность", проникнуты в действительности глубоко-пессимистическим настроением. Только в последних произведениях Золя (романы "Плодородие", "Справедливость", "Труд") взор писателя обращается от безотрадного настоящего к более светлому будущему человечества. В деле капитана Дрейфуса одним из первых выступил в защиту невинно осужденного офицера. Его статья "Я обвиняю" ("J&amp;accuse") (в 1898 г.), изобличавшая перед лицом всей страны генеральный штаб и военных министров во лжи, клевете и подлогах, допущенных в деле Дрейфуса, послужила началом широкой общественной кампании за пересмотр дела и привела к освобождению осужденного.... смотреть

ЗОЛЯ ЭМИЛЬ

(1840 1902) французский романист, глава натуралистической школы. Созданный им новый литературный жанр Золя называет "экспериментальным романом", желая этим подчеркнуть, что в своем художественном творчестве он пользуется научным методом точного наблюдения и объективного описания. В длинной серии романов, в которых изображается история семьи Ругон-Макаров, Золя развернул широкую картину разложения буржуазного общества в эпоху второй империи Наполеона III. Эти романы, претендующие на строгую "объективность", проникнуты в действительности глубоко-пессимистическим настроением. Только в последних произведениях Золя (романы "Плодородие", "Справедливость", "Труд") взор писателя обращается от безотрадного настоящего к более светлому будущему человечества. В деле капитана Дрейфуса (см. прим. 14) одним из первых выступил в защиту невинно осужденного офицера. Его статья "Я обвиняю" ("Jaccuse") (в 1898 г.), изобличавшая перед лицом всей страны генеральный штаб и военных министров во лжи, клевете и подлогах, допущенных в деле Дрейфуса, послужила началом широкой общественной кампании за пересмотр дела и привела к освобождению осужденного. /Т. 8, 20/... смотреть

ЗОЛЯ ЭМИЛЬ

(1840-1902), французский писатель.

ЗОЛЯ ЭМИЛЬ

Золя (Zola) Эмиль (2.4.1840, Париж, — 29.9.1902, там же), французский писатель. Сын инженера. В юности испытал влияние А. де Мюссе и В. Гюго. В раннем ... смотреть

T: 321